- Говорят, - также шепотом продолжила Луиза, - Найт многим девушкам нравится, но только в одном смысле… Если у и тебя так, могла бы просто встречаться с ним, но замуж не выходить.

Набожный человек, по-моему, не может к «таким» отношениям быть терпимым.

- У меня не так. Мне Тим очень нравится во всех смыслах. – Без улыбки сказала я.

Она уставилась на меня, вытаращив глаза, как кальмар:

- Но у него страшные впадины на лице. Как будто злая сила пометила его. Всех воротит, когда он улыбается. Раньше он хоть маску носил… - Я встала, слышать этот бред дальше у меня не было сил:

- Это не впадины, а божественная маскировка. – Смогла я выдавить из себя. А когда она еще сильнее выкатила глаза, я шепотом, как по секрету, сказала ей. – Бог, своей милостью, замаскировал Тима, чтоб он не привлекал к себе недобрые души. И таким образом сохранил его для меня. Я же, как очень набожная девушка, от божьего дара не отказалась, поэтому и вышла за Тима замуж. И нисколько об этом не жалею.

До нашей комнаты мы с Тимом дошли в абсолютном молчании. Но закрыв за нами дверь, Тим с улыбкой спросил меня:

- Божественная маскировка? – Я кивнула. Тим медленно расстегнул пуговицы на своем пиджаке и, сняв его, откинул в сторону. Потом протянул мне руку и положил мои ладони себе на плечи, а сам обхватил мою талию и повел меня в медленном плавном танце. Ни отсутствие музыки, ни маленькое пространство для маневров не мешало мне наслаждаться близостью с Тимом, и его мастерством в танце. Я прижалась к нему еще ближе и поцеловала в шею. По телу Тима прокатилась чувствительная дрожь:

- Мы так не сможем дотанцевать, - прошептал Тим.

- И не надо, - увлекая его к постели, сказала я, - у нас вся жизнь впереди.

К концу третьего месяца весны у нас с Тимом уже сложились первые семейные традиции. Мы каждое утро вместе ходили на завтрак, садились за самым дальним и темным столиком и ели в только в компании друг друга. Иногда, очень редко, к нам присоединялась Сафа, которую я, почему-то, сейчас немного стеснялась.

Тим провожал меня до моей аудитории и всегда во время перерыва ждал меня в коридоре, чтоб хоть несколько минут до начала следующего занятия побыть вместе. Когда в расписании Тимира выпадала свободная пара, а я сидела на занятии, он напрашивался на присутствии в моей аудитории. Магистры вначале с удивлением реагировали на желание семикурсника тратить время с третьим курсом, но проявляли понимание. И Тим садился рядом со мной, я даже могла взять его за руку или даже положить ему голову на плечо.

При том, что Тим был заботливым и нежным мужем, он продолжал оставаться почти деспотичным руководителем. Ни один адепт седьмого курса так не обучал и не тренировал подопечных, как он меня. К концу весны я уже мечтала о скорейшем наступлении практики, чтоб быстрее пройти ее, закрыть сессию и хоть два месяца отдохнуть от учебы. Иногда бросала учебники и отказывалась слушать объяснение Тима, тогда ему приходилось прибегать к особо изощренным пыткам в постели, чтоб я продолжала заниматься.

И все, даже Лион, стали замечать, как изменился Тим. Он уже был не замороженным от неуверенности в себе и постоянного страха перед семьей выродком. Вокруг Тима возникла непробиваемая стена уверенности и силы. Для меня-то он всегда был самым лучшим, но сейчас его дружбы стали искать многие адепты с разных курсов. Уже никто не опасался стоять возле него в коридоре, как будто можно заразиться от выродка и потерять драгоценные сантиметры в росте. Или, наоборот, получить ямочки на щеках. Сокурсники уже не стеснялись приходить открыто к Тиму с просьбой помочь в чем-либо. Никто не пытался, как раньше, бросить Тиму оскорбление в спину, толкнуть в коридоре, высказать свое важное мнение о внешнем виде Тима.

Наверно эти изменения в Тиме стали заметнее после одного случая с моими однокурсниками. Наверняка, они растрезвонили всем, что произошло однажды вечером в моей комнате. Не знаю, какие слова они подбирали и, какими красками разрисовали меня и Тима, но авторитет моего мужа с тех пор заметно подрос. А ко мне перестали относиться как к единственной капризной наследнице рода Чарх.

В общем, мне не нравилось спать на узкой кровати. Хотелось нормального супружеского ложа. И то, что Тим, когда я нечаянно ночью толкала его или отнимала одеяло, спрашивал у меня, уйти ли ему с моей постели, меня тоже расстраивало. По-моему, для мужа и жены не должно быть «твоей-моей» постели, она должна стать общей. Как и судьба, мечты, интересы… Я уже поняла, что абсолютно без секретов друг перед другом нам с мужем не прожить. Моей прошлой жизни он бы не понял, как Сафа и говорит, для Тима мои откровения о другом мире могут быть слишком травмирующими. И о своей работе, если Тим вернется к архаровцам, он все мне говорить не станет. Да и не хочу я знать, кого и как они пугают ночами…