Я не понимала местных людей. Все законы здесь были направлены в поддержку магов. Как можно отказаться от судьбы мага? Даже в избирательном праве, что меня очень удивило, маг выше седьмой ступени имел три голоса, маг до седьмой ступени – два, а не одаренные, больные или не развившие свою силу люди только один голос. Сейчас у меня только шестая ступень. Если я продолжу учебу и окончу хотя бы шесть курсов Академии, я смогу сама выбирать мужа и будущий род. Да тот же дядя мне на блюдечке преподнесёт и право на наследство, и главенство в роду. Он даже заикнуться не посмеет, чтоб забрать моего ребенка. На воспитание.

А если я смогу окончить седьмой курс для меня откроются все двери к вершине власти. Я смогу быть министром в любой сфере, ректором любой Академии, да я даже могу избираться в Совет магов и на должность главы Принципата. Это, конечно, мечты, но все это возможно. Может, поэтому Тимир Найт и рвется закончить седьмой курс Академии любой ценой, вопреки всеобщему презрению и, даже ценой ссоры с семьей. Они же поэтому его не поддерживают, не помогают даже деньгами.

А вот если я сейчас покорюсь и брошу Академию, то смогу только быть покладистой женой выбранному дядей мужу. С добрым мужем мне еще должно повезти, чтоб он не оставил меня без детей и домашнего питомца.

По-моему, выбор был очевиден, я продолжаю учебу, но без поддержки рода в лице дяди. А потом жестоко ему мщу. Моя будущая самостоятельность будет ему лучшей местью.

- Ты не сможешь без поддержки рода, - пропищала Сафа.

- Ты же смогла, два с половиной года жила в Академии и училась. – Логично напомнила я.

- И вот теперь я дахкилг. Я не завела друзей, не ездила в гости, вся жизнь –только книги. Но даже тогда меня поддерживал Мирт, присылал деньги и подарки, а на первом курсе даже приехал в Академию, чтоб все видели, что я не лишена его поддержки. Мне это сильно помогло.

В ее словах, скорее всего, было зерно правды. Но практику я бросить не могла, и менять своего решения не собиралась.

Надев махровый длинный халат и завернув в полотенце Сафу, я вышла из ванной. И замерла. В моей комнате, на кресле сидела седая женщина в черном платье, а перед ней на столике стоял поднос с едой.

- Это тетя Марина, мама Мирта. – Прозвучал в моей голове голос мыши.

А женщина, заметив меня, медленно встала и протянула ко мне обе руки. Я, как была с Сафой в руках, приблизилась к ней, и мы обнялись. Не видя лица женщины мне было проще сказать ей уже заученную фразу:

-Сочувствую вашему горю. «Мирт такой хороший был! Самый лучший кузен! Он мне всегда помогал».

- Знаю, девочка моя, он всегда тебя любил. И хотел, чтоб твоя судьба сложилась счастливо. – Мы сели в кресла, но женщина не выпускала моей руки, обхватив ее в районе локтя. Я же все еще прижимала к себе Сафу. – Ты же знаешь, как он мучился от несправедливости. Поэтому и сбежал в горы в самый лавиноопасный район. Хотел помогать людям. Он же и спас от лавины два села. – Она говорила тихо, и глаза ее были сухими. – Поешь. Тебе понадобятся силы.

А есть я сейчас не могла, хоть и не знала кузена Мирта, но мне было безумно его жалко. Я взяла ломоть тонко нарезанного сыра и вложила в лапки Сафе. А ее аппетит никуда не пропал.

- Дядя уже говорил с тобой? – Спросила тетя Марина. Я кивнула. – Ты умная девочка и знаешь, как поступать. Но если все-таки решишься его ослушаться и вернуться в Академию, знай, Мирт поддерживал тебя. Он в последнем письме написал мне, что открыл счет в банке на твое имя и с каждой своей зарплаты пересылал туда небольшую сумму. Я приготовила тебе бумаги, чтоб ты могла их забрать. Они и в учебе пригодятся. А, если ты решила бросить Академию, они будут тебе свадебным подарком от Мирта. – Я не смогла не заплакать. А тетя сидела все такая же прямая и безжизненная. - А теперь отдыхай. Завтра встретимся и проводим моего мальчика.

Она поцеловала меня в лоб и ушла, а я смотрела на оставленный ею конверт на столе и плакала. И Сафа горько попискивала в ответ.

На похороны единственного сына лорда Чарха, Мирта Чарха, пришло огромное количество людей. Длинная змейка пришедших выразить свое соболезнование тянулась от замка до самого кладбища. Одетые в черные траурные одежды люди расходились, постояв недолго, у свежей могилы и оставив черный прямоугольный листок в ящике, стоящем рядом. Никто лично к чете Чарх не подходил. Я стояла возле тети Марины и, обхватив ее за локоть, слегка поддерживала.

На мне была моя форма, именно ее мне принесли утром вычищенной. Она была темно-синей, пости черной, так что цвет подходил. Но я вспомнила про свои мерки, которые я передала Тимиру Майту, чтоб он заказал мне в ателье брючную форму, сейчас я ее уже вряд ли получу. Говорить с Тимиром о своей одежде я уже не смогу, это раньше для меня в общении с ним не существовало запретных тем. Он нередко замирал от моих неожиданных вопросов и говорил: «Это неприлично», «Так нельзя», «Нельзя о таком спрашивать», но чаще просто краснел и пожимал плечами. Хотя ни о чем особенном я его не спрашивала. По-моему.

Уже была середина третьего месяца зимы, перед выходом из замке тетя передала мне со служанкой свои пальто и беретик, размер мне подошел идеально. А сейчас мы стояли на кладбище под легким снежком, прижимаясь друг к другу, и провожали на небеса достойного человека. Который, оказалось, был одним из немногих, кто помогал своей кузине.