— Молодой человек, — говорила бабушка, — следите за языком, а то заставлю помыть его с мылом.

Угроза была реальной, Гриша перестал скандалить и ушел из дома, громко хлопнув дверью. Он направился в больницу к тете и попросил ее повлиять на бабушку, но тетя сказала, что если бабушка сказала нет — значит нет. Тогда он поругался и с тетей тоже и пошел в сарай к отцу и дяде Саше, мастерившим там новый стол. Они сказали, что если бабушка сказала нет — значит нет, и не нужно ему никуда ехать непонятно с кем, а в кино они отвезут Гришу сами, если он будет хорошо себя вести. С ними он ругаться не стал, но ушел злым.

Мальчик сидел рядом с волком на ступеньках крыльца, когда пришла Анка и сказала, что мама согласилась взять их завтра в кино, выезжать нужно будет утром. Гриша хотел ей сказать, что его не отпускают, но в последний момент подумал. Что сделал бы супергерой на его месте? Вряд ли он стал бы слушаться родителей. И Гриша зачем-то сказал: «Отлично, завтра я к вам приду утром, бабушка не против, она согласилась».

Ранним утром Гриша вылез в окно, перемахнул через забор и побежал к Анкиному дому. Через полчаса они сели в машину. Проезжая мимо больницы, он на всякий случай пригнулся на заднем сиденье, но окна были зашторены, да и вряд ли тетя уже была в больнице.

. . .

Порой мне снится, будто я сижу на кухне на диванчике, застеленном полосатым пледом, — одну ножку подпирает том старой советской книжки — и пью чай из кружки с оленем. У нее давно облетела золотистая каемка и на боку трещина. Я смотрю на красный чайник со свистком, на бабушкину икону, одиноко стоящую в углу. Ее давно пора выкинуть, но не поднимается рука. За входной дверью какие-то шорохи, я поворачиваю голову и вижу, как дверь падает на пол и в квартиру врываются люди, очень много людей. Кружка с оленем падает на пол и разлетается на части. И я просыпаюсь.

1

Я очнулась резко, будто от удара по лицу. Ног и рук я почти не чувствовала, по спине текла ледяная вода. Паутина черных уродливых веток на небе. Рядом со мной на коленях стоял мужчина, я увидела его оплывшее красное лицо, черную куртку и попыталась сфокусироваться.

— Живая, что ли?

Пахнуло алкоголем. Я протянула руку и попробовала дотронуться до мужчины, но пальцы ничего не чувствовали. Я закрыла глаза, и наступила темнота.

Меня снова рывком выбросило в серый мокрый лес. Мужчина стоял в паре метров от меня, в руке сигарета. Я повернула голову, шею пронзило острой болью. Лика лежала, привалившись спиной к дереву. Я не видела ее лица, только край голубоватой щеки и грязные мокрые волосы.

— Очнулась? — сказал мужчина. — Я уж думал, окочурилась. Во прикол, мужикам расскажу — не поверят. Вы кто такие?

Он подошел ближе, сел на корточки и постучал пальцами по моей щеке. Я почувствовала тепло. «А вдруг это не галлюцинация? — подумала я. — Вдруг он настоящий?»

— Помогите, — сказала я, — помогите.

— Вы как сюда попали? — спросил мужик.

— Помогите нам.

— Во прикол. Пошел за ветками, а тут вы. Вы что тут делаете, не могли другое место найти, чтобы поспать?

Мужик загоготал. Я попыталась встать, оперевшись на мокрую ледяную землю, но рука подвернулась, и я упала обратно. Мужчина подал мне руку, я, вцепившись в нее, все-таки смогла встать, но сразу повисла на нем. Он определенно не был галлюцинацией.

— Пьяные, что ли?

— Помогите. За-за-заблудились, не пьяные. Помогите.

— Как вы заблудились, — сказал мужик, — в пяти метрах от дороги. Ну, пойдем в машину, погреешься, там все расскажешь.

— Лика! — позвала я. — Лика!

— Да мертвая она, походу, — сказал мужик, — я ее потряс, не просыпается. И лицо у нее жесть, у живых такого лица не бывает.

— Она не мертвая, она говорила недавно, она не...

Я попыталась пойти к Лике, но потеряла равновесие, упала на колени, ударившись локтем о камень. Мужик снова засмеялся, подошел к Лике и потряс за плечи. Она не шевелилась.

— Мертвее не бывает, — сказал он. — Жаль, красивая была, походу, девка.

— Нет! — сказала я. — Не м-м-мертвая. В больницу. Пожалуйста, отвезите в больницу.

Мужик потрогал шею Лики.

— Вроде дышит, — сказал он. — Живая, что ли. Во прикол. А выглядит как мертвая.

— Живая, — сказала я. — Разговаривала недавно, ей плохо, нужно в больницу.

Машина и правда оказалась недалеко, за деревьями была желтая размокшая дорога. Господи, дорога. На ней стояла старенькая бордовая «Нива» с провалившимися глубоко в грязь передними колесами.