— Вот это ты смелая, — сказала Лика, когда мы дошли до дома. — Что хочешь, то и говоришь. Завидую я тебе.

Дома Лика достала из глубокого кармана ватника бутылку водки, выпрошенную у продавщицы, и поставила под кровать. План был такой: дождаться вечера, вручить Олегу водку в благодарность за наше спасение, а когда он напьется и заснет, вытащить у него из кармана ключи от машины, уехать в город и связаться с отцом. До вечера Лика играла с Саньком, мгновенно влюбившимся в нее и разговорившимся, и что-то весело рассказывала продолжающему себя нахваливать Олегу. Я лежала на кровати, смотрела в потолок и считала часы, оставшиеся до побега.

20

— Больше всех от пожара в Шижне выиграла Тамарка. Нехорошо так говорить, но как есть. Когда журналисты приехали, она всем подряд интервью стала давать, а журналисты и рады, героиню нашли — простая русская женщина, потерявшая при пожаре новорожденную дочь. По всем федеральным каналам ее показывали. Она плакала, рассказывала, как слышала крик дочки в горящем доме, как рвалась туда внутрь, как пятеро мужиков ее держали, чтобы она в дом не вбежала. Какие пятеро мужиков, в деревне не было столько.

Я ни секунды ей не верила. Если бы она дочку любила, она бы одну ее не оставила и пить не пошла, а так... Что это за любовь такая, которая появляется только, когда ребенка уже нет?

Так вот, ее по всем каналам показывали, жалели, письма ей писали со всей страны, она потом пошла в ток-шоу участвовать, рассказывала, какой дурой была, пила, дочери мало внимания уделяла и что теперь будет жалеть об этом до конца своих дней. Она и правда пить меньше стала после пожара, год-два могла не пить, а потом в запой на месяц уйти. Потом снова бросить пить. Один раз на пять лет трезвости ее хватило. Верующей еще стала, чуть что — Писание цитировала. Ну как верующей, как все в стране у нас верующие: одной ногой в церковь, другой — к гадалкам, перекрестилась, да и поплевала через плечо три раза.

Отмыли ее журналисты, приодели, стали таскать из ток-шоу в ток-шоу. Глас народа она, видите ли, умеет выражать. Стала Тамарка звездой, вся Карелия ее знает, мы как-то в Петрозаводск ездили, так к ней там на улицах люди подходят, автограф берут, представляете. А она дочку все свою искала.

— Дочка же погибла? — удивилась Анка.

— Да, конечно, погибла — а, я вам не сказала. В общем, когда завалы разобрали, костей девочки не нашли. После этого Тамарка стала утверждать, что жива ее дочь, что ее украли вот эти девахи, которые дом якобы подожгли. Дочери бизнесмена. До этого она говорила, что слышала крик ребенка в горящем доме и ломилась туда, а когда костей не нашли, сразу стала говорить, что крика не было и ребенка украли. Зачем московским богатым девушкам ребенок алкоголички? Нет ответа. Но она начала искать дочь. Молилась за ее возвращение, в газеты писала, по телевизору постоянно про нее говорила, по ясновидящим ездила. Озолотила всех гадалок страны — они ей рассказывали, что жива дочка, точно жива, не видно просто пока, где она находится, ты приезжай еще, деньги вези, главное. Она ездила первый раз, второй, третий. Раз пять съездит, потом говорит: «Не верю я больше этой гадалке, обманывает меня она» — и сразу начинает к другой ездить.

— Если костей не нашли, может, и правда девочка жива осталась? — спросила Анка.

— Ну куда она деться-то могла из горящего дома? И сколько там было тех костей, она крошка совсем была. Не нашли просто под завалами, и все, а Тамарка и рада поверить, что девочка жива, ведь, если та жива, не так уж она и виновата, получается. Знаете, я иногда думаю... Может, я ее поэтому простить и не могу, даже не из-за дочери, которую она фактически убила, а из-за вот этого. Что совести не хватает признать: если бы она в тот день пить не ушла и дома была, ребенок бы жив остался, если бы не пьянство ее, ничего бы не произошло.

21

На небе появились первые звезды, блестящие, яркие, будто огоньки на новогодней елке. Я сидела на крыльце и пила остывающий чай. С кухни доносились голоса Лики, Олега, мужика в тельняшке, имя которого я снова забыла, громко гогочущих то ли из-за шуток, то ли из-за того, что они уже были порядком пьяны. Тамара не пришла: как пояснил тельняшечный, сказала, что ноги ее не будет, пока из дома не уберется «эта тварь», то есть я. Вот и хорошо.

В глубине леса повыли и затихли волки, их в ответ грозно облаяла маленькая черная собачка, жившая с дедом на краю деревни. Было темно, только из окна Олега на заросший палисадник падал квадрат света. Деревня спала, бодрствовал только наш дом.

— Еще по одной? — раздался из дома веселый голос тельняшечного.

— Наливайте! — задорно крикнула Лика.