— Доброе утро. — Его приветствие перекрыло громкую музыку. Он не обернулся, но, должно быть, увидел меня в зеркале.

— Привет. — Я оттолкнулась от двери и спустилась по трем ступенькам на пол гаража. Я подошла к колонке в углу, поставив на паузу злую рок-музыку.

В комнате повисла мгновенная и пугающая тишина. Я слышала, как подымается грудь Дакоты, когда он сделал еще один глоток воды и восстановил дыхание.

— Здесь мило. — Я взмахнула рукой, указывая на спортзал.

— В городе нет ни одного спортзала. Пришлось сделать свой собственный. — Он отвернулся от меня, наблюдая за мной из зеркала. — Хорошая рубашка.

— Она немного великовата. — Рукава свисали до кончиков пальцев, а подол доходил мне до середины бедра.

— Твоя одежда в прачечной.

— Хорошо. — Это был намек мне пойти надеть ее? Если это было так, я притворилась, что пропустила это мимо ушей.

Я подошла прямо к скамейке и поставила колено на сиденье между ног Дакоты. Это заставило его отвести взгляд от зеркала.

Он откинулся назад, его темные, оценивающие глаза не отрывались от моих. Они ничего не выдавали, как и в тот раз, когда я увидела их в первый раз.

Дакота выставил несколько барьеров со вчерашнего вечера. Может быть, он исчез в этом спортзале, чтобы не просыпаться рядом со мной в своей постели.

— Во сколько мы должны быть в баре? — Я провела кончиками пальцев по влажным от пота прядям его волос у уха.

— Мы сегодня закрыты. — Его голос был грубым и хриплым.

Я хмыкнула.

— Так ты в деле?

— В каком?

— Неделя со мной.

Его глаза вспыхнули, настороженность превратилась в жар.

— Думаешь, это разумно?

— Я могу выйти из этого как друзья. А ты сможешь?

Он кивнул.

— Это не проблема.

— Тогда все прекрасно. — Я накрыла его рот своим, играя с ним своим языком. Пот на его верхней губе был соленым.

Руки Дакоты впились в мои бедра, разминая мои мягкие изгибы, прежде чем скользнуть под подол его рубашки. Когда он не нашел ничего, кроме обнаженной кожи, его язык нырнул мне в рот.

Я провела руками по его плечам и спине. Я возвышалась над ним на скамейке, заставляя его подняться мне навстречу.

Кожа на его пальцах была грубой по сравнению с мягкой плотью моей задницы, когда он погладил ее, подталкивая меня ближе. Его пряный запах окружил нас, теперь он стал сильнее, когда смешался с потом.

Мои руки скользнули вниз по влажным равнинам его спины, обхватывая мышцы, которые были такими же точеными, как и его пресс. Затем я подняла свое колено и оседлала его, прежде чем опуститься на него.

Сетчатая ткань его шорт не скрывала железный прут между нами. Я скользнула рукой вниз по его груди, ныряя под эластичный пояс и сжимая его шелковистый ствол, поглаживая, когда он застонал мне в рот.

— Презерватив. — Дакота начал подниматься, но я навалился на него всем своим весом, сильнее сжимая его член.

— Карман рубашки, — выдохнула я ему в рот.

Уголки его губ приподнялись к моим, когда он потянулся к карману. Звук рвущейся фольги, учащенное сердцебиение и прерывистое дыхание эхом разносились по комнате.

Дакота слегка приподнялся, одной рукой удерживая меня прижатой к нему, в то время как другая двигалась вокруг него торопливыми движениями, чтобы снять его шорты.

Я отпустила его член, взяла презерватив из его пальцев и натянула его на его твердость. Когда презерватив был на месте, он схватил меня за бедра, поддерживая, прежде чем поднять меня и посадить прямо на свой пульсирующий член.

— Черт, — простонал он, когда я ахнула.

— Ты ощущаешься так хорошо. — Моя голова склонилась набок, когда я растянулась вокруг него. — Так, так хорошо.

Его сочный рот прильнул к моей ключице, отодвигая рубашку в сторону. Он сильно сосал, когда поднял меня и снова опустил на свой член. Жестко.

Это движение вызвало у него шипение.

Он повторил это пять раз, прежде чем его руки опустились по бокам, и он раздраженно выдохнул.

— Руки болят. Давай поменяемся.

— Хорошо, — выдохнула я.

Он поднял меня, развернул нас обоих и уложил на скамейку, нависая надо мной своим толстым, длинным членом, который все еще глубоко внутри меня. Затем он приподнял мои бедра, проверяя угол наклона одним длинным рывком и глубоким погружением.

— Да-а-а. — Все мое тело чуть не оторвалось от скамейки. Как он так быстро сообразил держать мои бедра приподнятыми, я понятия не имела. Но это был единственный способ, которым он мог проникнуть так глубоко.

Выходки прошлой ночи сделали меня чувствительной этим утром, но небольшая боль, смешанная с сильным удовольствием, заставила меня терпеть и ждать удовольствия.

Если бы Дакота жил в Нью-Йорке, у меня был бы соблазн заниматься этим каждый божий день. Так что хорошо, что у нас было ограниченное время на это. Хорошо, что ни о каких отношениях не могло быть и речи.