– Конечно, – Люк полез в боковой карман своих непромокаемых брюк.

Хатч взял сигарету в рот.

– Наверное, брошенное поселение.

– Где жили другие чокнутые ублюдки, – сказал Дом.

– Здесь давно никого не было, – Хатч посмотрел себе под ноги. – Эта тропа соединяла дома с другим местом. Видите? – Он приподнял ногой покрывало папоротника. – Тут остались следы от колес повозки. Их все еще видно по краям тропы.

Люк снова встал в полный рост, хрустнув суставами в коленях. Он представил себе неприветливый интерьер этих зданий. Сырой, темный, пораженный спорами плесени. Представил, каким отчаянием пропитано неуютное, давно покинутое людьми место.

– Как там впереди? – спросил Хатч, нарушив задумчивость Люка.

– Все так же, – ответил тот.

Хатч застонал и потер ладонями лицо.

– Небольшой у нас прогресс, парни.

– Иди на хрен, – сказал Дом. Согнувшись пополам, надавил грязными руками на поврежденное колено. Оторвав ногу от земли, как хромая лошадь, сморщился от боли. Фил ничего не сказал. Он просто стоял и смотрел в сторону заброшенных зданий.

Люк сделал глубокий вдох-выдох.

– Почему бы вам, парни, не передохнуть? А я пойду вперед и проверю, что дальше. Вдруг там выход.

– И пока я отдыхаю, постарайся расчистить дорогу от этого дерьма. А то мы все равно что ползем, – сказал Дом.

Люк улыбнулся.

– Чем, туристской ложкой?

Хатч хихикнул.

– И убедись, что края ровные.

Люк двинулся вперед, гораздо быстрее, чем шел все утро. Из-за заданного Домом медленного темпа у него разболелась спина, а раздражение быстро сменилось злостью и полным упадком духа. Порой ему казалось, что тропа оборвалась. Если он встретит преграду, которых здесь немало, просто развернется и двинет назад, закрыв лицо руками от хлестких, острых ветвей. Идти было тяжело, одно ухо кровоточило. Но ему не требовалось постоянно останавливаться и ждать, пока Хатч, придерживая ветки, помогает пройти под ними Дому и Филу. И он больше не слышал бесконечные стоны Дома.

Фил был по-прежнему немногословен. Он онемел от боли в стертых до волдырей пятках. Либо настолько устал, что не мог связно излагать мысли. Либо до сих пор не оправился от ночного потрясения. А может, все сразу.

Через двадцать минут после отрыва Люка от остальных тропа начала петлять между древних стволов, то поднимаясь, то спускаясь.

Перелезать через крутые, покрытые скользкими корнями холмы оказалось весьма утомительным занятием для его суставов. Выглядело так, будто поваленные деревья встречаются каждые двадцать футов.

Люк не думал, что в груди может так сильно болеть. А он считал, что находится в хорошей физической форме. Несмотря на курение, тренировался три раза в неделю и бегал по выходным, но к такой нагрузке оказался не готов. Он старался не думать о том, как себя чувствовали Дом с Филом.

Они заблудились словно кучка жалких любителей. Как те идиоты, которые пытаются лезть на гору без надлежащей тренировки и правильного снаряжения. Или лохи, решившие пересечь океан, за которыми снаряжают поисково-спасательную экспедицию. А потом этих людей еще чествуют как героев. Почему, если они доставляют другим столько проблем? Он поверить не мог, что они ведут себя так же глупо.

Люк наклонил голову и ринулся сквозь папоротник. Стиснув зубы и превозмогая боль в груди и ногах. Он не собирался сдаваться. Хватит! Он хочет увидеть небо. Кусочек неба и немного открытого пространства, где можно передвигаться без труда.

Люк зацепился подмышкой за какую-то ветку и отлетел назад, приземлившись на задницу. Схватив ветку, попробовал сломать, но руки оказались бессильны перед гибкостью дерева.

Он остался сидеть, хватая ртом воздух. Хатч настаивал, чтобы они держались «примерно» юго-западного направления. Но Люк интуитивно чувствовал, что тропа снова ведет его на северо-запад. Он не стал ближе к краю леса, чем они были вчера вечером.

Он не мог больше оставаться в этом душном сыром лесу, давящем, сбивающем с ног, разрывающем кожу. Горло горело. Высыхающий пот выделял соль, кожу между ног и на поясе под ремнем натерло. Хотелось сорвать с себя одежду.

Измученные мышцы в ногах начала сводить судорога. Нужно выбираться из этой чащи. Если подлесок не поредеет, он пойдет назад и найдет остальных. Потом они вернутся по своим следам туда, где вышли на эту тропу днем ранее. Или, если необходимо, вернется он один. И пойдет за помощью. Независимо от того, согласится Хатч или нет, инстинкты подсказывали, что время пришло. Время для решительных мер. Один из них отправится за помощью.

Люк был зол на Хатча с его нелепым и необоснованным оптимизмом. «Боже, Хатч! О чем ты думал?» Стиснув зубы, он стал вспоминать все принятые Хатчем решения, ввергшие их в бездну неприятностей. Его губы зашевелились, и он принялся костерить своего друга, зная, что впоследствии будет стыдиться своих слов.