– Довольно, – рявкнул Дом. – Я изо всех сил стараюсь забыть прошлую ночь. И ту хрень, которую мы видели вчера на дереве.

Люк посмотрел в сторону леса. Затем перевел взгляд на Хатча. Даже под грязью было видно, как побелело у него лицо и нервно подрагивали веки.

– Вы мне не верите? – спросил Фил.

Лицо Дома напряглось так, что из-под сжатых губ показались зубы.

– Да, не верим! Поэтому прекрати водить нас за нос!

– Что-то здесь не так, – тихо сказал Люк, будто сам себе.

– Ты о чем, мать твою? – требовательно спросил Дом.

– Ни о чем. Но в той перегнившей каше – Люк указал на заброшенную часовню, – полно человеческих останков. Они в том еще состоянии.

– Что? – Даже под грязью было видно, как побледнело лицо Дома.

Хатч покачал головой. У него был такой вид, словно он получил дурные вести.

– Здесь произошло что-то ужасное. Рискну предположить, что те люди плохо кончили.

– Плохо кончили?

– Они разорваны на куски. Головы разбиты. Как после бомбежки.

Фила затрясло еще сильнее. На этот раз Дом промолчал.

– Как? – спросил Фил Хатча. В его вопросе звучали и мольба, и любопытство.

Хатч сглотнул.

– Слава богу, мы не пошли в те два здания. Бьюсь об заклад, что нашли бы там нечто подобное.

– Что это, Хатч? – умоляюще спросил Фил.

– Не знаю, дружище. И не уверен, что хочу знать. Он встал. – Колдовство. Черная магия. Какой-то древний культ. Шведы – очень религиозный народ. Я просто не знаю. Нам тут морочат голову, ребята. Это просто нехорошее место. Вот оно нас и доканывает. Ты видел какое-то животное, Фил. Лося или оленя. В этой части страны они повсюду. Вот и все. Мы нервничаем, что вполне естественно. Но давайте успокоимся и немного подождем. – Он бросил на Люка жесткий взгляд. – Давайте держать себя в руках, хорошо?

Люк тоже встал и посмотрел на деревья.

– Сейчас два часа. Нам нужно принять твердое решение, если хотим выбраться отсюда до наступления темноты. Волевое решение. Я предлагаю вернуться и попытаться выйти тем же путем, которым пришли накануне.

– Значит, придется снова проходить мимо того гребаного дерева, – проворчал Дом. Его страх обернулся злостью.

– И мимо дома, – сказал Фил, и снова ушел в себя. По его голосу было слышно, что он чуть не плачет.

– Либо, – сказал Люк, поднимая вверх ладони, – попытаем счастья с другой стороны просеки и просто прибавим шагу.

Дом посмотрел на него, как на конченого идиота.

– Как мы можем «просто прибавить шагу» в таком состоянии?

– Сделаем все возможное. Я достану тебе костыль.

– Не нужен мне гребаный костыль. Мне ничего от тебя не нужно.

Хатч закрыл обеими руками лицо и застонал. Он продолжал стонать, пока все не замолчали. Не говоря ни слова, поднял свой рюкзак и просунул руки в лямки.

– Новая земля? – спросил Люк примирительным тоном.

Хатч кивнул.

– Класс. Если у кого-нибудь есть вода, я был бы признателен за глоток.

– У меня кончилась, – сказал Фил, судорожно нащупывая свой рюкзак, будто испугавшись, что другие собираются оставить его одного.

Хатч протянул Люку бутылку. Она была заполнена наполовину. Их последняя вода.

26

Ютясь под крошечным навесом у входа в палатку, Хатч и Люк сидели и смотрели на огонек, дрожащий над конфоркой газовой печки. Моросил дождь. Серый сумеречный свет рассеивался с наступлением ночи. С каждой минутой, пока они ждали появления пузырьков на темной поверхности супа, становилось все труднее видеть собственные ноги, не то что тарелки и кружки. Земля была слишком сырой для костра, как и валежник, который мог бы пойти на растопку.

В дальней части заброшенного погоста заросли карликовых берез, ив и колючего кустарника были не такими густыми, но скорости им это не прибавило. Во-первых, из-за акров папоротника, росшего из болотистой почвы и доходившего до пояса. Во-вторых, из-за скользких от лишайника скалистых образований. В одном месте Дому потребовался почти час, чтобы перебраться через торчащие из земли валуны. После каменистой почвы они снова попали в густые заросли. С тех пор как покинули церковь, сквозь полог листвы проглядывали лишь редкие обрывки водянисто-серого неба.

В семь часов Хатч положил конец их медленному, нерешительному движению через лес, объявив привал. До наступления темноты оставался еще час или даже полтора, но Фил с Домом исчерпали все свои ресурсы. Дом дважды молча садился в лесу, не способный или не желающий идти дальше. Движения Фила стали неуклюжими и нескоординированными, как у пьяного. В некотором смысле он был опьянен изнеможением.

Темнота в лесу всегда наступала раньше обычного. Они даже проверили часы. Поднесли к ушам и послушали. Уже в четыре часа дня под древним пологом листвы, казалось, наступала ночь.

За весь день они прошли шесть, максимум семь километров.