Люк тяжело дышал, стараясь не всхлипывать. Палатка полностью обрушилась, превратившись в месиво из нейлона и веревок. С одной стороны зияла большая дыра, в которой виднелась рваная белая сетка внутреннего отсека, неуместно смотревшаяся на фоне сырой черной земли. Вокруг рваных краев отверстия на внешней оболочке палатки поблескивали брызги, сгустки и лужицы какой-то жидкости. Луч слабого белого света из зажатого в дрожащей руке фонарика метался по пятнам на изодранном нейлоне. Они были ярко красного цвета – насыщенная кислородом кровь.

В голове Люка царил полный хаос. В ней метались обрывки мыслей и идей. Ему нужно определиться и сосредоточиться. Он не мог сойти с места. Стоял в одном нижнем белье и дрожал от холода, эмоций и внезапного выброса в кровь адреналина.

Где-то внутри дырявой тряпки, некогда бывшей двухместной палаткой, лежал, задыхаясь, Дом. Люк не хотел заглядывать под сырой желто-зеленый нейлон. Оттяжки обвисли, словно ткань палатки была парусом, рухнувшим на палубу яхты ночью в черном безбожном море, погребя под собой члена команды.

Складные стекловолоконные дуги каркаса были раскурочены в нескольких местах и торчали из скомканной ткани. Палатка сейчас напоминала большой воздушный змей, разбившийся о землю. Внутри этой смятой массы было что-то страдающее и истекающее кровью. Что-то, от чего Люк хотел бежать без оглядки.

Он развернулся на месте и посветил фонариком на неровный, напирающий периметр поляны. Мшистая кора, почерневшие ветви деревьев, темные мокрые листья, тенистые впадины. Внутри у него все съежилось при мысли о том, что Фил увидел на кладбище. Он ждал, что в любое мгновение ветви деревьев оживут и сплетутся в жуткую фигуру. Но ничто не двигалось.

Он шумно сглотнул, зажмурив глаза.

– Дом! Дом! – внезапно позвал он, наклонившись к развалинам палатки. Снова посветил фонариком. – Ты ранен, дружище? – Его голос словно умер, прежде чем пара слов слетела изо рта. Грудь задрожала, как при плаче или вдохе ледяного воздуха.

Нужно взять себя в руки.

– Где Хатч? – откуда-то снизу, рядом с босыми ногами Люка, раздался голос Фила. Тот неуклюже вылез на четвереньках под полог палатки. Лучи их фонариков пересеклись, и Фил постарался отвести свой в сторону, зондируя соседнюю кучу.

Люк вышел из-под полога палатки в одном нижнем белье. Наступив бледными босыми ногами на холодную землю, почувствовал, как у него перехватило дыхание. Дезориентированный, он наступил на колышек палатки, споткнулся об одну из немногих натянутых оттяжек и боком свалился в деревья. Внезапный удар лицом о мокрую зелень и укол маленькой ветки, сломавшейся под ним, заставили его восстановить равновесие, подняться на ноги и сориентироваться. Сонливость как рукой сняло, на смену ей тут же пришли холод и дрожь.

– Домжа! – позвал Люк, прибегнув к прозвищу, которым пользовался в лучшие времена. Это вызвало реакцию. Из-под спущенной желто-зеленой палатки показались нащупывающие выход пальцы.

– Тише. Тише, – сказал Люк, но отступил назад, когда из палатки вылез на четвереньках Дом. На нем была фиолетовая толстовка, шорты и толстые серые носки. За ним сквозь дыру выскользнул зацепившийся за ногу спальный мешок. Отшвырнув его в сторону, Дом попытался подняться на ноги. Его нога с грязной повязкой на колене беспомощно подгибалась. Покрытое грязными разводами лицо выглядело так, будто он вылез из угольной шахты. Он вздрогнул от света фонариков. Его глаза были красными и дикими.

Фил уже тоже стоял на ногах. Без штанов, в незашнурованных ботинках. Волосы с одной стороны головы торчали веером.

– Где, черт возьми, Хатч? – задыхаясь, спросил Дом. Он посмотрел на Люка, потом на Фила и снова на Люка. – Где он, черт возьми?

30

Они вернулись в лагерь через два часа после пробуждения. Небо над лесом, насколько хватало глаз, было темно-синего цвета.

Из-за шока никто не мог говорить. Онемев от ужаса, они мучительно пытались переварить и принять абсурд произошедшего. Нечто поселилось в их умах и сердцах, когда они ослабли от усталости и позволили застичь себя врасплох. Нечто невозможное, всепоглощающее, удушающее.

Сотни раз они звали Хатча по имени. Ковыляли, волоча ноги, как робкая стая. Лучи фонариков мерцали в непролазных сырых зарослях. Головы дергались туда-сюда при малейшем далеком крике птицы, доносимом холодным воздухом, пока собственные страхи полностью их не вымотали. Никто не ответил на их крики. Крики, которые сперва были настойчивыми, затем отчаянными и под конец просто хриплыми, не проникавшими дальше ближайших зарослей.

– Хатч!

– Дружище!

– Хатч!

– Хатч!

Было слишком темно, чтобы выяснить обстоятельства его исчезновения. Но Хатч пропал, от него остались лишь пятна загустевшей темной крови на поваленной палатке.

– Можете разобрать другую палатку? – спросил Люк Дома и Фила, нарушив долгое молчание. Собственный голос показался ему тихим и далеким. – Надо ее упаковать. Плюс ваше снаряжение. Нужно уходить, как только начнет светать.

Дом и Фил озадаченно уставились на Люка. Они были шокированы и злы на него, но оставались вялыми и апатичными. Они просто смотрели перед собой. Люк попытался объясниться.

– Я собран. Карта. Мне нужно на нее взглянуть. – Он бросил взгляд на рухнувшую палатку. – Можно еще разобрать вещи Хатча.