Быстро изучив новое окружение, Люк поискал глазами дверь в ровных, но покрытых пятнами стенах. Между зайцем и козлом, в месте соединения двух невзрачных стен, он высмотрел узкий проем. Он закрыт. Древняя штукатурка на окружающих стенах вспучилась и отошла от погнувшейся древесины, придавая комнате уродливый, выпуклый вид, что вызвало в нем еще большую тревогу. Он не мог понять, почему. Маленькое окно, закрытое коричневатыми тюлевыми занавесками, пропускало в комнату лучи света, в которых клубилась пыль.

Лежа в древней кровати под овчиной, такой грязной, что кожа стала на ощупь как резина, он понял, что его даже не вымыли после всех лесных мытарств. Этот факт расстроил почти до слез.

– Добро пожаловать, – сказал человек с белым лицом. Голос был каким-то неестественно низким. Из-за внезапного оживления рта и тембра мужчина показался Люку моложе, чем когда снял маску. Ему можно было дать лет двадцать с небольшим или даже девятнадцать.

Люк кашлянул, чтобы прочистить горло, в котором будто застряли иголки. Сглотнул.

– Где я нахожусь? – Его голос был скрипучим и сухим, будто надломленным.

– К югу от рая, – без улыбки ответила фигура низким голосом, звучавшим еще абсурднее, чем в первый раз.

Из головы барана вырвался тонкий ехидный смех гиены, приглушенный маской. Фигура наклонилась вперед, ухватилась за свою ужасную, покрытую шерстью голову и после короткой возни сняла ее. Выпрямив спину и откинув голову назад, юноша смахнул с мокрого лица длинные черные волосы. Несколько прядей, не толще обувных шнурков, прилипли к влажным щекам.

Его тонкое лицо, по-мальчишески симпатичное и в то же время напоминающее куницу, тоже было покрыто белым гримом. Но на щеках нарисованы малиновые полосы, будто оставленные кровавыми слезами. Кровоподтеки были также нарисованы под ноздрями и в уголках черных губ.

Люк сглотнул.

– Кто вы?

В ответ «баран» издал жуткий звук, что-то среднее между лаем и пронзительным визгом. Потом юноша хихикнул. Бледно-голубые глаза блеснули из черных глазниц весельем. Он прокричал что-то похожее на «Оскар Рэй».

Люк нахмурился, сглотнул еще раз, и еще.

– Оскар Рэй?

– Оскерай! – снова взвизгнул «баран», выглядя еще более безумно, когда, вытащив из ночной рубашки две тонкие белые руки, вскинул их вверх.

– Мы – дикая охота, – сказала высокая фигура напыщенным тоном, с сильным акцентом.

– Последнее собрание, – дерзкий, возбужденный женский голос прокричал из жуткой головы зайца. Хотя Люк знал, что под маской зайца скрывается человек, от его безумных глаз и грязных зубов было не по себе.

– Я не понимаю, – сказал Люк, надеясь, что они не чувствуют, насколько глубоки его страх и тревога. У него хватало жизненного опыта, чтобы понимать: ошибочно демонстрировать подобное в компании лиц с неустойчивой психикой.

Под ужасной маской зайчихи обнаружилась голова девушки лет девятнадцати или моложе. Ее пухлое лицо тоже было накрашено, но, в отличие от других, создавших себе гротескные маски, напоминавшие властные гримасы или кровавый оскал, она подошла к использованию черно-белого грима более искусно. На ее круглом лице застыло выражение злобного веселья, а ярко-красные брызги вокруг рта словно говорили о недавнем садистском акте.

Чтобы вызвать у них сострадание и положить конец нервирующей игре, Люк дотронулся до распухшего горящего лба. Запекшаяся кровь в широком рубце оставила на пальцах след. Рана все еще была влажной. Повязка, лежащая рядом на сероватой подушке, – та самая, которую Дом неуклюже наложил последней ночью в лесу, когда Люк находился в отключке. Бледнолицые юноши даже не попытались перевязать его, не говоря уже о том, чтобы обмыть измученное и грязное тело.

От пульсирующей в глубине черепа боли и постоянных позывов тошноты Люк вдруг с ужасом вспомнил, что ему нужно сделать рентген.

– Больница. Доктор. Моя голова. – Они продолжали смотреть на него без эмоций. – Мне нужна помощь. Пожалуйста.

Юноша с маской козла дерзко выпятил подбородок и со скорбной гримасой на лице произнес:

– Скоро.

Потом он развернулся, наклонил голову и с шумом вышел в крошечную дверь. Ростом он был почти семь футов, и, по сравнению с комнатой, выглядел гротескно. Из-под слишком узких и коротких брюк поблескивали стальные щитки байкерских ботинок. Толстые каблуки были утыканы то ли заклепками, то ли небольшими гвоздями.

Девушка-заяц вдруг пронзительно закричала и высунула красный язык, нелепо смотревшийся между лакрично-черными губами. Люк даже отпрянул. Потом, стуча толстыми грязными ногами, бросилась за гигантом и с трудом протиснулась в дверной проем.

Люк посмотрел на оставшегося юношу. Один, он имел еще более глупый вид в своей ужасной ночной рубашке, с узким, вымазанным клоунской краской лицом.

– Мои друзья, – взмолился Люк. – Они погибли. Их убили. Вы должны позвонить в полицию. Немедленно. Слышите?