Он далеко не в безопасности, и что бы там в лесу ни было, по-прежнему находился в пределах его досягаемости. У него не было достаточно времени на обдумывание своего положения, потому что он уже несколько дней боролся за жизнь и был сломлен. Потом он оказался здесь, посреди этого безумия. Люк с трудом пытался связать эти две ситуации.

Он отчаянно хотел, чтобы молодежь перестала шуметь. Хотел оказаться в полной тишине. Потому что шум разносился на многие километры. Он мог привлечь к дому что-то еще.

Но музыка гремела, и пьяная молодежь кричала в небо. Казалось, ничто их не утомляло. Интересно, продержатся ли они всю ночь?

Оно. Знают ли они о нем? Наводил ли Фенрис справки? Тайком от Локи? Локи был у них за главного. Он казался более интеллигентным, возможно, более мягким, хотя, опять же, нелепым. Фенрис был глупым, шумным подростком. В них обоих было что-то невыносимо инфантильное. Эксцентричное. Два придурка. По сравнению с тем, с чем он столкнулся в лесу, они не представляли физической угрозы. Он проанализировал этот момент. Да, больше беспокоил вопрос, почему его держат взаперти, чем то, что они могут с ним сделать. Он догадывался, что они буйные, шаловливые, легкомысленные, но безобидные. Старуха была более ответственной. Накормила его, перевязала голову, погладила по щеке. Он вспомнил это ощущение и вздрогнул. Рядом с бабушками не случаются плохие вещи. Ему нужно просто расслабиться и ждать. Он испугался масок, только и всего. Но, с другой стороны, непохоже, что их волновало его самочувствие. Они не обращали внимания на разбитую голову. Они занимались своей гребаной вечеринкой. Действительно ли они послали за помощью? В нем нарастало чувство, что он стал жертвой тщательно продуманного розыгрыша. Они играли с ним. Им нравилось что-то от него скрывать. Ничтожества.

Но что делать? Что делать? Что делать?

Несмотря на жуткий грохот снаружи, от изнеможения Люка стало клонить ко сну.

52

Его разбудил топот ног на лестнице. Он сел в кровати, тихо вскрикнув. Звуки шагов разнеслись по коридору.

Неподвижно сидя в кровати, Люк зажмурился в надежде избежать нового визита.

Но это не помогло.

Фенрис вошел в дверь, оставив ее на этот раз широко распахнутой. В наружном замке болтался длинный железный ключ. Фенрис что-то держал в руках.

– Люк! Просыпайся! Ты уже достаточно долго спал, мой друг. Ты пропускаешь вечеринку! Смотри. Смотри сюда.

Фенрис всем весом опустился на кровать, отчего та резко просела. Люк скатился к краю и схватился за голову.

– Осторожно! – крикнул он, удивившись силе собственного голоса.

– Извини, – сказал Фенрис на автомате. – Извини меня.

– Похоже, у меня перелом черепа.

– Смотри сюда, – Фенрис протянул ему черно-белые снимки. Изо рта у него дурно пахло, то ли прокисшим молоком, то ли рвотой. Люк поморщился и отстранился от покачивающейся пьяной фигуры с потным накрашенным лицом.

– Тошнота. Головная боль. Похоже, у меня перелом, – тщетно пытался втолковать ему Люк.

Глаза Фенриса с трудом сфокусировались на нем.

– «Блад Френзи», – провизжал он, подражая пению на записи, продолжавшей сотрясать дом. От боли в ушах и голове Люк поморщился. Он попытался изобразить равнодушие к открытой двери позади Фенриса, но та словно манила его. Мысли путались. Есть ли рядом с домом какой-либо город? Как далеко он сможет уйти? Не опасно ли ночью быть так близко к лесу? Ведь именно в нем заблудились и погибли его друзья.

– Смотри! – рявкнул Фенрис, рассерженный отсутствием интереса к его фотографиям. Люк поднял их с постели.

Рекламные снимки Фенриса, Локи и другого мужчины с невероятно длинными белыми волосами. Они позировали с голыми торсами, держа в руках мечи, и гримасничали перед камерой с накрашенными лицами. На некоторых фото они стояли в снегу. Фоном для фотосессии служили почерневшие, похожие на скелеты зимние деревья. На зимних снимках в руках у юноши были инструменты. Локи держал гитару, в его огромных ручищах она походила на банджо. Фенрис сжимал барабанные палочки. Эта роль показалась Люку вполне уместной, так как игра на ударных более чем подходила его суетливой, энергичной и шумной натуре.

Третьего человека он в доме не видел. Тот был строен, высок и по-юношески красив, несмотря на белый с черными прожилками грим. Его волосы были блестящими, как у женщины, да и манерой вести себя он отличался от остальных музыкантов. Казалось, он повелевал окружающей тишиной, в то время как двое других могли лишь это имитировать. Это он ушел за помощью?