Энни взглянула на часы на каминной полке и с ужасом увидела, что уже четверть десятого. Проведя пальцами по голове и протирая глаза, она подошла к кухонной двери и, посмотрев сквозь крошечное стекло, увидела Уилла. Он выглядел даже лучше, чем вчера, в выцветших джинсах и красной спортивной куртке. Ох, черт. Она отперла дверь, и он улыбнулся ей.

— Доброе утро, и оно, правда, чудесное, хотя немного прохладное.

Энни зажмурилась от яркого солнечного света.

— Доброе утро. Извини, я плохо спала прошлой ночью и досыпала на диване, где, в конце концов, впала в кому. Входи, я быстро. Поставишь чайник?

— Конечно. Иди, одевайся, а я приготовлю кофе.

Она побежала к лестнице и поняла, что на ней странная пижама и розовые пушистые носки. Очень мило, Энни. Конечно, разве у неё может быть, как в фильмах, где героиня оказывается в своей лучшей шелковой пижаме, и ни один волосок не выбивается из прически. Если дурацкий наряд не отпугнул Уилла, возможно у неё есть шанс.

Когда она спустилась вниз, Уилл убирал пустую бутылку из-под вина в мусорное ведро.

— Они не все мои, если тебе интересно. Я пью только розовое вино, мой брат пьет красное. Я забыла вынести их на помойку.

— Не переживай. Видела бы ты мое ведро, там полно пустых банок из-под пива, и все они мои.

Энни рассмеялась и потянула за синюю шапку, которая плотно сидела на голове.

— Знаешь, меня сводит с ума мысль о том, что случилось с Дженной, — поделился Уилл. — Она не могла исчезнуть без следа. Я беспокоюсь, вдруг она пошла и сделала какую-нибудь глупость. Так много ужасных историй о подростках, которые ссорятся со своими семьями, а потом идут и убивают себя. Меня от этого тошнит.

Энни не могла не согласиться, не так давно она впервые оказалась на вызове, где девочка-подросток, повесилась из-за того, что над ней издевались. Энни потребовались недели, чтобы выбросить её образ из головы.

Она взяла из буфета буханку хлеба и повернулась к Уиллу.

— Должна предупредить: с тостами я обычно справляюсь, но в готовке не так хороша. По какой-то причине я склона все сжигать.

— Ничего страшного, я к этому привык. Моя мама была ужасной кухаркой. Мне пришлось учиться готовить, когда я учился в школе, чтобы, в конце концов, не быть отравленным окончательно. У моего отца выступили слезы на глазах, когда он в первый раз ел жаркое, и ему не приходилось пользоваться разделочным ножом, чтобы съесть овощи. Да благословит её Господь. Он был расстроен больше, чем моя мама, когда я переехал. Сказал, что не может вернуться к «всесожжениям». Но ему и не пришлось этого делать, потому что вскоре она пошла за покупками со своими подругами и упала на улице; мама умерла мгновенно от сердечного приступа.

— Мне очень жаль. Должно быть, для всех вас это стало ужасным потрясением. — Энни смотрела, как он возится с кружкой, потом передала ему тарелку с тостами.

Его глаза загорелись.

— Это настоящее масло?

— Да, нет особого смысла, есть тост, покрытый маргарином: он на вкус как пластик.

— Энни, ты меня впечатлила. Не думаю, что встречал девушку, которая призналась бы, что ест масло. Моя последняя подружка покупала только эту дрянь с низким содержанием жира. Я обычно ел свой тост сухим, а это так невкусно.

Энни почувствовала, как её щеки покраснели.

— Только не говори никому в моем клубе худеющих. Это одна из причин, почему я никогда не стану десятого размера. Я слишком люблю вкусную еду и вино, чтобы отказаться от них. — Теперь она чувствовала себя не только толстой, но и глупой. «Так держать. Ты только что призналась, что ешь больше, чем слон, парню, который считает, что анорексия в моде». Она повернулась к раковине, чтобы он не видел её лица, и принялась ополаскивать кастрюли.

Уилл взял свою тарелку и положил руку ей на плечо.

— Это и правда, вкусно, спасибо. Прости, если расстроил тебя, я не хотел.

Энни повернулась к нему лицом и почувствовала, как на глаза наворачиваются новые слезы.

— Дело не в тебе, а во мне. После удара по голове, на меня стали влиять самые странные вещи. Я все время плачу по пустякам и несу полную чушь.

Он шагнул ближе и притянул её к себе, крепко обняв. Энни положила голову ему на грудь. Уилл поднял руку, чтобы погладить её по голове, но она отстранилась, чувствуя себя неловко.

— Прости. Видишь, что я имею в виду, когда говорю, что веду себя странно?

Он отступил назад, чтобы дать ей немного пространства.

— Ну, у меня совсем нет оправданий, кроме того, что масло попало мне прямо в голову.

Они рассмеялись, и Энни почувствовала, как у неё затрепетало сердце. Черт, он ей действительно нравился, хотя она знала, что не стоит им увлекаться.

— Пойдем, проверим дом, пока не попали в еще более неловкую ситуацию.