Хита отправили спать, но он слышал, как отец шепчется по телефону. Он знал, что не должен подслушивать, потому что ему нельзя вставать с постели, но не мог заснуть. Он любил своего дедушку, но сегодняшний визит к нему сильно занимал его мысли.

Обычно веселый дедушка лежал в кровати в передней комнате своего дома с террасой возле оживленной центральной улицы города. Запах от него исходил довольно неприятный. Хит не знал, из-за чего, но как только вошел, ему пришлось зажать нос и стараться не дышать.

Его мать, которая отказалась войти в дом, потому что «не собирается быть там, когда он умрет», осталась дома, и в который раз Хит пожалел, что отец не оставил его с ней. Его старшему брату было все равно. Он сразу же прошел в переделанную переднюю комнату, которая теперь служила спальней, и встал рядом с дряхлым стариком, который спал.

Хит наблюдал за неглубоким вздыманием и опаданием его груди под одеялом. Хрип затрудненного дедушкиного дыхания, останется с ним навсегда. Они слышали, как их отец возится на кухне. На долю секунды он отвернулся, а когда обернулся, его брат, который только что отпраздновал свой одиннадцатый день рождения, гладил старика по волосам. Хит вздрогнул: это был не тот счастливый, веселый человек, которого он помнил. Хит отчаянно хотел, чтобы все это прекратилось. Вошел их отец, его залитое слезами лицо превратилось в маску скорби.

— Так, вы двое, идите на кухню и найдите себе что-нибудь поесть. Мне нужно позаботиться о вашем дедушке.

Брат наклонился и поцеловал его в лоб, и Хит попытался заставить себя придвинуться к старику, чтобы сделать то же самое, но не смог. Его ноги не двигались. Когда брат проходил мимо, то прошептал ему на ухо «трусишка». Отец подошел и положил руки ему на плечи, затем вытолкнул Хита из комнаты и закрыл за ним дверь. Наконец, взяв себя в руки, он пошел на кухню, где сидел его брат и ел чипсы из пачки.

— С минуты на минуту дедуля откинет копыта.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. Подожди и увидишь.

Иногда Хиту не нравилось, что его брат такой всезнайка. Это заставляло его чувствовать себя глупым маленьким ребенком. Он достал из буфета пачку чипсов, и они оба сели на высокие табуреты у барной стойки, ожидая, когда вернется отец. Спустя, казалось, целую вечность, он наконец появился. Он плакал, его глаза покраснели. Хит никогда не видел, чтобы его отец плакал. Он подошел и обнял их, прижимая к себе.

— Ваш дедушка отправился на небеса. Вы оба можете зайти и попрощаться с ним.

На этот раз Хит хотел войти первым — ему отчаянно не терпелось посмотреть, как человек выглядит после смерти, — и опередить брата. Он спрыгнул с табурета и побежал в комнату, дверь которой стояла приоткрытой.

Первое, что он заметил, — это то, как спокойно стало в комнате после того, как прекратились ужасные звуки, которые издавал его дедушка. Хит вошел внутрь. Одеяла больше не шевелились, и он подошел ближе, чтобы посмотреть на человека на кровати.

Второе, на что он обратил внимание, — это то, насколько дедушка изменился. Кожа его выглядела желтой, но она больше не сжималась и не морщилась от боли. Она разгладилась, рот остался открытым, а вставные зубы сползли вниз. Он ожидал, что глаза будут закрыты, но они оказались слегка приоткрыты и смотрели прямо перед собой. Хит поразился тому, как прекрасно выглядит его дедушка теперь, когда умер, — насколько он помолодел. Это поражало. Неужели все умершие выглядели так?

Тут он задел ногой что-то мягкое и, посмотрев вниз, увидел там одну из подушек с кровати. Он недоумевал, как она туда попала. Раньше ее там не лежало, когда они были в комнате, а дедушка вообще не двигался. Должно быть, отец взял ее из-под головы старика, но Хит не понимал, зачем. Он взял ее в руки и почувствовал в середине теплый участок. Положив ее на стул рядом с кроватью, он ни о чем не задумался.

Лишь спустя несколько лет, прокручивая в голове ту последнюю сцену, он понял, что подушка осталась теплой в середине, потому что именно туда испустил свой последний вздох его дедушка.

Хит всегда знал, что скорбь, которую проявил его отец, сопровождалась чувством вины — но не понимал, почему, пока предсмертное признание самого отца не подтвердило его подозрения, которые он всегда имел. В то утро, все эти годы назад, именно отец оборвал жизнь деда. Он мог попасть в тюрьму, но решил, что риск того стоит.

Хит сожалел лишь о том, что у него тогда не было возможности сфотографировать, как прекрасно выглядел дедушка, прекраснее, чем когда-либо при жизни. Как будто открылась его истинная внутренняя красота, и это то, что Хит никогда не забывал. На самом деле он очень часто об этом думал. Когда большинство детей его возраста играли с солдатиками или пистолетами, он проводил все свое время, запершись в спальне и думая, как бы ему увидеть побольше мертвых людей.

В смерти заключалась определенная красота, которой нельзя достичь при жизни никакой ценой, даже с учетом количества пластических хирургов и косметических операций.