— Можно тогда я навещу Софи?

— Ты уверен? Душа Софи покинула эту землю и отправилась в гораздо лучшее место. Все, что осталось, — это ее тело.

Шон кивнул, ему нужно убедиться, что лицо Софи все еще синее и на лбу у нее выжжен крест. Он выполз и встал. Отец Джон взял его за руку. Каким бы храбрым Шон себя ни чувствовал, он все равно крепко сжимал руку священника. Они подошли к комнате Софи, и отец Джон достал из кармана ключ. Отперев ее, он повернулся к Шону: — Ты уверен?

Шон кивнул и шагнул вперед, толкая дверь. Его ноги дрожали, и он знал, что должен быть храбрым сейчас, так же, как Би Эй. Поднял голову и вошел в комнату, которая казалась намного холоднее, чем остальная часть дома. Он подошел к кровати, Софи выглядела так, словно спала. Ее длинные платиновые волосы рассыпались по подушке. Голубые глаза были закрыты, а лицо казалось странно белого цвета, но оно определенно не выглядело посиневшим. На лбу отсутствовала большая отметина в форме креста, и она походила на одну из кукол, с которыми все время играла. Ее губы все еще были розовыми, а в руке сестра держала крест и библию.

Шон вытащил из кармана брюк запасную фигурку Ганнибала и потянулся, чтобы положить ее ей в ладонь. Он дотронулся до пальцев и отдернул руку — они были такие холодные. Протянув руку, он попробовал еще раз, и на этот раз ему удалось спрятать фигурку в ее ладони, содрогаясь при этом. Потом он убежал от Софи, священника и конца своего детства в пустую комнату, где снова забрался под кровать.

***

Шон брел по темному коридору, пока не добрался до ванной, затем прижался ухом к двери. Он слышал, как мама плещется в воде. Хорошо, она пробудет там целую вечность. У нее были такие же длинные светлые волосы, как у Софи, и ей требовалась много времени, чтобы их вымыть. Он прокрался к огромной дубовой лестнице с самым маленьким в мире ковром и побежал вниз. Легко ступая, так что ступеньки ни разу не скрипнули, он оглядел коридор — ни экономки, ни священника не было видно. Он подошел к входной двери, словно ему разрешили выйти, и повернул ручку.

Дверь открылась, и он зажмурился от резкого солнечного света. Ухмыльнулся. Играть на улице было его любимым занятием, он ненавидел сидеть взаперти — особенно в этом доме. Больше всего на свете Шону хотелось домой. Он посмотрел через огромную лужайку на церковь. Дверь закрыта, так что, если священник там, он не заметит, как Шон выскользнул. Улица оказалась пуста, он спустился по ступенькам и побежал через лужайку к невысокой стене, окружавшей палисадник.

Сейчас он находился на очень важном задании. Он должен спасти жизнь Би Эй. Команда «А» не могла выжить только с тремя участниками, их должно быть четверо. Шон остановился у своего дома и протянул руку, чтобы коснуться ворот, металл был холодным, хотя и купался в солнечном свете. Он открыл калитку, сделал три шага вперед и упал на колени перед розовым кустом, где начал копаться в земле пальцами. Вскоре он почувствовал твердый пластик фигуры, которую закопал на прошлой неделе, и улыбнулся — он сделал это, он всех спас. Шон встал и вышел за ворота, закрыв их за собой.

По окну верхнего этажа пробежала тень, привлекая его внимание. Подняв голову, он приложил маленькую ладошку ко лбу, чтобы защитить глаза от палящего солнца. Посмотрев вверх, он завизжал, увидев, что Софи стоит у окна и смотрит на него. Он отчаянно замахал рукой, улыбаясь ей, но прежде чем она успела помахать в ответ, темная, гораздо более высокая фигура встала позади нее и оттащила от окна.

Шон побежал назад, чтобы сказать маме, что Софи в их доме, он видел ее, и теперь они могут идти домой. Он вбежал в дом священника, поднялся по лестнице к ванной и постучал в дверь. — Мама, мама. Тебе не нужно грустить, Софи в порядке. Я видел, как она выглядывала из окна твоей спальни. Теперь мы можем вернуться домой.

За дверью не раздавалось звука плещущейся воды, как это было раньше. Он не слышал ничего, кроме равномерного капания воды из незакрытого крана. Шон взялся за дверную ручку, прокрутил ее, пока она не повернулась, и дверь не распахнулась настежь. Именно тогда все нормальные мысли, о которых должен думать шестилетний мальчик, покинули его.

Он подошел ближе к ванне, в которой лежало безжизненное тело матери в луже ярко-красной воды. Его желудок сжался, и голос в голове приказал бежать, но он продолжал идти, пока не оказался достаточно близко, чтобы протянуть руку и коснуться. Опираясь на плечо, мама склонила голову набок, и ее стеклянные, открытые, мертвые глаза смотрели сквозь него. Шон заглянул в ванну и увидел ее руки, и именно тогда он открыл рот и начал кричать.

Энни Грэм допила текилу и вздрогнула. Она ненавидела эту дрянь, но с ней можно было быстро напиться. Джейк — коллега полицейский и лучший друг — в чьем доме они находились, рассмеялся, увидев гримасу на ее лице.