Если бы у Энни было достаточно денег, она хотела бы купить старую церковь и перестроить ее в дом. В церквях было что-то настолько умиротворяющее, что, возможно, живя в доме, который когда-то принадлежал Богу, будет легче смириться с бренностью этой жизни.

Автобус за автобусом проезжали японские туристы, кивая головами и отчаянно размахивая руками. Она помахала в ответ и ухмыльнулась, Кав, черт возьми, возненавидел бы службу здесь, потому что он не очень-то любил людей. Энни, напротив, нравилась эта суета; на самом деле она начинала любить ее.

Она подошла к старым деревянным воротам, ведущим на церковный двор, прошла через них по дорожке к церкви и попробовала ручку двери. Дверь оказалась заперта. Энни обошла церковь с тыльной стороны на случай, если священник решил прогуляться в такое прекрасное утро. Никого не было видно, поэтому она вышла за ворота и прошла небольшое расстояние до пресвитерии.

Это было красивое здание, построенное в том же стиле, что и церковь, из известняка, который, должно быть, был добыт в местном карьере. Священникам можно отчасти позавидовать. Посвятив свою жизнь Богу, они получили самые удивительные здания, в которых можно жить и называть их домом!

Она открыла калитку поменьше и ступила на дорожку, воздух наполнился ароматом старых английских роз, он был прекрасен, как и сад перед домом. Энни остановилась рядом с кустом, полным бледно-розовых цветов, поднесла один из цветков к носу, аромат был божественным.

— Сложно не остановиться и не понюхать? Я делаю это каждый раз, когда вхожу в ворота и выхожу из них, и не думаю, что когда-нибудь устану от этого.

Энни обернулась и увидела мужчину с копной густых серебристых волос и голубыми глазами с морщинками, стоящего на крыльце дома. На нем были джинсовые шорты до колена и выцветшая футболка «Роллинг Стоунз», кроссовки и никаких носков.

— Они великолепны, не думаю, что вы знаете их название. Я бы с удовольствием посадила такие у себя в саду.

— Не знаю, но думаю, что отец Саймон мог бы, он сейчас в больнице, но вы всегда можете спросить его, когда он вернется. Уверен, он обрадуется посетителю, который не пришел узнать, чья очередь расставлять церковные цветы. — Он подмигнул ей, и Энни рассмеялась.

— Возможно, я так и сделаю.

— Пожалуйста, простите меня, я мешаю вам выполнять свои обязанности. Уверен, что вы пришли не для того, чтобы обсуждать розы. У вас есть более неотложные дела?

— Я ищу отца Джона Трелмейна, мне просто нужно с ним переговорить.

— Вы бы посоветовали мне сказать, что я — это он, или следует солгать и сказать, что его тоже сейчас нет?

— Я бы предпочла, чтобы вы признались, что вы — это он, вам не о чем беспокоиться, но это действительно важно. У вас есть пять минут?

— Для служителя закона у меня есть все утро, если у меня не будет никаких неприятностей. Пожалуйста, проходите внутрь, и мы сможем поболтать, не обращая слишком много внимания на местных жителей, и внутри гораздо прохладнее. Эти большие дома прекрасны и прохладны летом, но едва согревают зимой. Все же нельзя иметь все сразу.

Она протянула ему руку.

— Энни Грэм.

Он крепко пожал ее, затем открыл дверь и вошел внутрь. Энни последовала за ним. В зале был красивый оригинальный мозаичный пол и огромный дубовый буфет, украшенный резьбой, изображающей Тайную вечерю. Все было нетронутым и безукоризненным, но потом она предположила, что все так и останется, потому что в этом доме никогда не было детей, которые могли бы причинить какой-либо ущерб. Она последовала за ним на кухню, где посреди комнаты стоял огромный стол.

Он указал на стул.

— Хотите чего-нибудь выпить?

— Кофе был бы очень кстати, спасибо. Я не пила его сегодня утром, потому что не хотела опаздывать на работу.

Джон рассмеялся:

— Ну, это нехорошо, я не могу позволить вам бегать все утро без кофеина в венах — вы можете не выжить, я бы точно не смог. — Он сделал две кружки кофе и положил несколько шоколадных печений на тарелку, поставив ее на стол перед ней. — Думаю, я догадываюсь, в чем дело, по-моему, три дня назад на кладбище нашли тело еще одной женщины.

Энни взяла свою кружку.

— Спасибо. Да, и, честно говоря, мы все еще не понимаем, почему. Сержант-детектив из Барроу попросил меня приехать и побеседовать с вами, чтобы выяснить, не знаете ли вы чего-нибудь, что могло бы пролить свет на это дело. Есть ли кто-нибудь, кто может затаить обиду на церковь или на вас?