— Ок. А что делать?

— Смотреть.

Посмотрим, конечно, посмотрим, чем они там занимаются, что старца приходится нести, а Костик все больше напоминает нечисть в подряснике.

К вечеру Кирилл был готов, торчал у двери и пристроился в хвост процессии, к «физрукам».

Церковь была разукрашена цветами, они стояли в вазах и венками окружали репродукции. На аналоях лежали свежие полотенца с вышивкой. Бабушка Кирилла называла такие рушниками и вешала на иконы. Народу было много. Нарядные паломники, обтрепанные трудники, братья и сестры из внешнего монастыря — все набились в немаленькое помещение. Горели свечи, к духоте добавлялся навязчивый запах ладана. У Кирилла немедленно зачесалось в носу.

Перед их шествием расступились. Народ зашептался, загомонил. Старец прошел на возвышение, заменяющее алтарь, кивнул расположившейся справа свите, те запели медленное и тихое. В перерыве старец сказал: «Покаемся же!» и ушел влево за загородку. Туда тут же выстроилась очередь.

Кирилл стоял рядом с поющими, ему было видно, как за загородку входили люди. Старец сидел на стуле и слушал коленопреклоненных исповедников. Те что-то торопливо говорили, показывали бумажки, кто-то даже плакал. Старец слушал с полузакрытыми глазами, кивал, рвал бумажки и торжественно отдавал обратно. Как Кирилл ни приглядывался, не заметил, чтобы старец читал молитву или изображал священника на исповеди. Просто слушал, советовал, сопереживал. Прямо прием у психолога какой-то, только в стиле «рюс».

Людей в очереди не убывало и каждый, кто выходил, совал в стоящий рядом ящик купюру. Неплохо они тут наварятся за праздник. Стоит того, чтобы жопу на стуле отсиживать и слушать сопливый бред.

Кирилл быстро устал и закрутил головой: знакомых лиц не было. Поющие монотонно тянули микс из «господипомилуй», «господиочисти» и «господиисцели», и глаза немедленно стали слипаться. Если бы не голод, Кирилл так бы и задремал, но жрать хотелось по расписанию, а исповедь и не думала кончаться, и он начал пробираться на улицу — хоть подышать нормально.

— Кирилл Борисович!

Да что ж они все такие внезапные! Кирилл едва удержался и не гаркнул на подкравшуюся сзади девицу.

— Дарья!

— Здравствуйте, Кирилл Борисович.

— Ты что тут делаешь?

— На праздник посмотреть приехала.

Их бухгалтер, на вид — типичнейшая отличница: высокая, худая, со светлыми косичками, радостно ему улыбалась и хлопала ресницами.

— Тебе дома делать нечего?

— Так интересно же! — Она оглянулась и повела руками, приглашая его рассмотреть осточертевший монастырский двор с облезлым забором. — Мне и Руслан Анатольевич говорил, что вы здесь. Я смотрела-смотрела, а тут вдруг наткнулась. Подержите пожалуйста.

Дарья сунула в руки Кириллу сумочку и принялась перевязывать платок.

— За вами из дверей подглядывают, — тихо сказала она. — Начальству что-нибудь передать?

— Пока нечего. Ехала б ты отсюда.

— Я еще исповедуюсь пойду. И на праздник посмотрю, зря, что ли приезжала. — Она прибавила громкости. — Спасибо! Кирилл Борисович, а вам тут нравится?

Кирилл чуть не передразнил этот дебильный пионерский голос, но сдержался:

— Нравится.

— Мне тоже! Так все интересно! Я до завтра останусь.

— Ну и дура! — тихо буркнул Кирилл. — Зачем ко мне подошла? Что, теперь и тебя охранять?

Дарья хмыкнула и пошла к церкви. Кирилл шел сзади. Костик посторонился в дверях и смерил Дарью заинтересованным мужским взглядом.

— Знакомая?

— Коллега.

— Ничего так. Наташку напоминает.

Кирилл чуть не подавился. Дарья напоминала балерину, то есть ничего выпуклого в ней не было.

— Да в каком месте? Ростом, разве что?

— Блондинка. Добрая?

— Тупая.

— Так даже лучше.

— Что, Саня уже наскучил?

— Саня прекрасен, но я повыше люблю. Вот примерно с тебя.

— Что ты несешь? — разозлился Кирилл. Даже не разозлился, а испугался за Дарью. — В святом месте!

— А вот сейчас и покаюсь. Ты как, не решился еще?

— Нет! — рявкнул Кирилл в ухмыляющуюся морду.

— А что такой злой? Для себя девушку бережешь?

— Жрать хочу!

Костик перестал лыбиться, похлопал руками по бедрам и задрал подол подрясника.

— Ты чего?

— Где-то у меня тут… На!

Кирилл развернул шоколадку и благодарно пробубнил полным ртом:

— Спасибо. А сам?

— Доедай, — отмахнулся Костик, прислушался и нырнул в дверь.

Кирилл вошел следом, увидел где-то у загородки платочек Дарьи и недовольного Костика уже на клиросе. Видимо, что-то они не так спели, и господин солист разбушевался. Вон, даже Александр съежился и покаянно кивает. Вера молча улыбается. Забавно как.