Костик влез в кресло с ногами и вцепился в подлокотники. Кирилл подавил смех: ну орел! Или бойцовый петух, вон, гребень весь растрепался и глаза горят.

— А тебе как раз полезно: дерганый весь. Совесть покоя не дает? — Кирилл поймал Костика за руку и провел пальцами под рукавом, нащупывая следы. — Ты ведь «не хочешь жить, никому не нужный». Неужели не мог погуглить, что резать надо не поперек?

Костик вздрогнул. Кирилл пригнулся, чтобы лучше видеть лицо — и как провалился. В сумраке глаза Костика казались совсем бездонными, вспыхивали в такт свечам и не давали отвести взгляд. Версия про гипноз уже не казалась такой бредовой.

— А я погуглил, — медленно проговорил Костик. — Мне был нужен месяц до совершеннолетия. Да и с армией потом проще.

Значит, погуглил. Продумал. Время, небось, выбрал, чтобы побыстрее нашли.

— А старца-то за что? — тихо спросил Кирилл.

— А мы в ответе за тех, кого приручили, — зло бросил Костик, оттолкнул Кирилла и исчез в стене.

За занавеской была еще одна дверь, а за ней — комнатка с узкой кроватью. Горела настольная лампа, Костик стоял спиной и пинал коленом тумбочку.

— Ух ты! Это что, для особых грешников? Чтобы сразу епитимью? А горох где?

— Какой горох?

Костик повернулся и смотрел исподлобья настороженным темным взглядом.

— Чтоб на колени ставить. Или ты без гороха? По доброй воле?

Костик гадливо скривился:

— Зачем, Кирюш?

Имя вдруг ударило по больному. Даже не по памяти — по мечтам, которые с таким же «Кирюш» были посланы вслед за «веройнадеждойлюбовью». «Ты же все понимаешь, Кирюш…», и Кирилла снесло.

— Что «Кирюш»? Часто тут бываешь?

— Уходи.

— Да ладно! Давай я тебя исповедаю. Кайся!

— В чем?

— Ты же хочешь на место Бога? Кайся в гордыне. В похоти. Сам же набивался! На коленки мне кто залезал? А теперь целочку корчишь?

Кирилл толкнул Костика в грудь. Тот охнул и упал на кровать, задев рукой лампу. Та грохнулась на бок, мигнула, погасла, Костик попытался встать, но Кирилл пихнул его обратно и навалился сверху.

— Пусти! — зашипел Костик ему в лицо.

— А ты ведь мне рад. Или у тебя телефон в кармане?

— А у тебя — уголовный кодекс? Пусти!

Он старался освободиться, но не справлялся, задыхаясь от тяжести и, наверное, злости. Горячие выдохи жгли как пощечины. Попытался ударить головой, но промазал, только вскользь задел щеку, оставив влажный след.

Сквозь одежду ощущался чужой жар, а когда Костик высвободил руку и уперся Кириллу в грудь, ему тоже стало горячо и нечем дышать.

Они были так же близко, как там, с собаками, и было так же темно, но теперь Кирилл был этому даже рад. Возникшее вдруг желание ощущалось как боль, хотелось задушить ее, выплеснуть, избавиться, и он бил — не кулаками — словами, выплевывая в невидимое в темноте лицо:

— Со старцем, значит, можно, а я чем хуже? Или с ним — это для карьеры?

— Пусти, сука!

— Подумай, Ярик. Я ведь могу всю вашу шарашку прикрыть. Собачки на грудь, говоришь, прыгают?

Костик замер. В темноте Кирилл различал только голову на белой подушке, волосы, торчащие во все стороны, провал рта и темные пятна глаз. Рука дернулась, сгребая футболку Кирилла в кулак, разжалась. Стало холодно, словно в грудь плеснули водой. Кажется, начинал бить озноб.

— Доходит? На каждого что-то да есть. Но вот лично тебя я готов отпустить. Если попросишь. А если хорошенько попросишь, может быть еще кого-нибудь подарю.

— Ты на работе. Тебе нельзя! — напряженно выдохнул Костик.

Кирилл засмеялся, стараясь сдержать дрожь.

— Я в отпуске. И вообще, кому из нас поверят? Клиенту психушки или сотруднику органов? А?

Ощущение победы портилось напрочь. Тем, что Костик больше не шевелился, не скрипел зубами, не шипел. Он как будто уснул, и пришлось наклониться к самому лицу, чтобы разглядеть, что глаза открыты, а губы скривила не то улыбка, не то судорога.

— Ну так что, Ярик? Готов положить душу за ближних? Или, все-таки, по любви?

Стук в дверь выдернул в реальность. За стенкой Ростик обеспокоенно звал:

— Кости-и-и… Константин, вы еще долго? Нам бы отпуст прочитать.

Слышимость, как в картонном домике. Кирилл постарался дышать потише. Костик набрал воздуха и будничным голосом распорядился:

— Пусть Даша читает.

Дверь закрылась. Кирилл медленно выпрямился. В ушах звенело и немного вело голову. Надышался чем-то? Пахло пылью, ладаном и гарью потухших свечей.

— Иди, — приказал Костик с кровати.

Не послушаться почему-то не получилось. Кирилл кивнул темноте и пошел к выходу. За спиной было слишком тихо.