Ах ты дрянь! Кирилл старался выкинуть из головы свою дурость в молельне, и Костик, казалось, выкинул тоже. Оказывается, нет. И криво скалился, выпустив нечисть. Волосы топорщились, как рога и только хвоста не хватало, а в горле, кажется, слегка перекатывалось еще не рычание, но мурашки бежали по спине, как от тех собак.

— А если я покажу вашему богу пару фоточек погорячее, тебя из дома не выкинут? В тьму кромешную?

Костик вскинул глаза и Кирилла облило светом, вот только что там полыхнуло — радость или страх — он понять не успел.

— Если ты покажешь ему пару фоточек, — медленно проговорил Костик, — богом стану я.

— Только что тебе пользы, если посадят?

— С чего это посадят? Я этого бармена пару раз видел.

— Бармена?

— Когда его в башне нашли, фотку всему монастырю в нос тыкали. А пил я с ним один раз, и то в компании. Там человек восемь было, всех будешь сажать?

— Ладно. А учителя своего бывшего ты напоил? А потом так удачно нашел — явно знал, где лежит подарочек.

Костик снова строчил в телефоне.

— Дай сюда! — Кирилл выдернул трубку и бросил на стол. — Отвечай!

— Не я.

— Есть такая штука, экспертиза называется. Микрочастицы всякие, на руках, на одежде, на бутылочном горлышке…

— Дело закрыто!

— А ты уверен? Может твоя девочка не нас сливала тебе, а тебя нам? Хочешь, позовем, спросим?

— Нет!

— Что нет? Не хочешь видеть? Прошла любовь?

Экран телефона опять засветился. Костик уставился на него, словно хотел прочитать силой мысли, потом перевел взгляд на Кирилла и вдруг поплыл из нечисти снова в светлого инока. Кирилл впервые видел эту перемену так близко, и засмотрелся: изменилась улыбка, словно попрятались острые зубы, разгладился лоб, брови расправились и легли ровными стрелами. Вроде бы и то самое лицо, и — совсем другое. Умоляющий светлый взгляд затягивал в себя, как в сказках — лишая воли.

— Кирюш, мне очень надо уйти. Отец зовет.

— Что там?

— Предынфарктное состояние. Покой нужен, а он думает, что меня посадили. Кирюш, пожалуйста! Давай, я завтра приду и все расскажу?

— Что расскажешь?

— Все! Все, что захочешь, то и расскажу.

— Правду хочу.

Кирилл уже и отвечал почти на автомате, стараясь помнить, что они тут по делу, а сам соглашался: действительно, завтра Руслан его еще раз вызовет, и пусть разбираются сами, кто там кого и куда.

— Конечно правду!

— Прекрати сейчас же!

Кирилл стряхнул морок и зло уставился на подобравшегося Костика, но не в глаза, а в переносицу. Ну, просто на всякий случай.

— Ты как это делаешь?

— Что делаю?

— Не валяй дурака! Вот это все! Глаза отводишь, глазишь, гипнотизируешь… хрен его знает. Ну?

— Не знаю, Кирюш, — Костик пожал плечами и виновато улыбнулся. — Я ничего не делаю.

— Не делаешь?

Кирилл сдернул Костика со стула и потянул на себя, тот покорно шатнулся навстречу.

— Собак на бухгалтера кто выпустил?

— Они сами!

— А с Крыловым кто пил? Ну?

— Я с ним не пил! — затрепыхался Костик.

— Говорили о чем?

— Пусти! — Костик отшатнулся к столу, ударился, зашипел, потирая задницу. — Мало было этому гаду, что мы уехали, сюда добрался, всем, говорит, расскажу, что их старец пидор и педофил!

— Ну, ты и дал ему бутылку.

— Нет, — ухмыльнулся Костик. — Я ее просто переставил из шкафа на подоконник и отлучился. Он ведь мог не брать? Правда же? Сам виноват.

— А бармен тоже сам упал с лестницы?

— Да!

Костик осекся.

— Ну, не останавливайся, — подбодрил его Кирилл, — ты уже почти все рассказал. Давай, облегчи душу.

Костик застыл, не сводя с Кирилла испуганных глаз, они заблестели, медленно заполняясь слезами, губы некрасиво скривились, лицо сморщилось. Слезы потекли по щекам, скапливаясь под подбородком, Костик смахивал их, хлюпал, вытирал нос рукавом и не отводил умоляющих глаз.

— Он сам! Сам! — шепотом повторял он и вдруг закричал: — Это не я!

— А кто? — тихо спросил Кирилл, хотя хотелось сейчас не допрашивать, а прижать к себе и пообещать, что все будет хорошо, они во всем разберутся.

Он же и разбирается, правда? Не мог же Костик хладнокровно убить? Конечно не мог!

— Он сам упал!

— А как вы там оказались?

— Он меня выследил. Я его тогда еще, в баре, послал нахуй, а он следил. Приперся прямо в церковь, сука! «Поговорим», типа. Лизаться полез, а мне же нельзя, нельзя, чтобы видели, а башня не запиралась, он меня туда заволок! Я — наверх, он за мной. Кирюш, я не хотел… Я не толкал, он сам.

— А почему никого не позвал?

Эксперты установили, что парень сломал шею, труп пролежал на ступеньках несколько дней, пока на него не наткнулись дети паломников, из любопытства влезшие в заброшку. И все это время Костик ходил на моления, пел свои песни, общался с сектантами. И что, нигде не тянуло?

— Я сперва звал, подходить боялся, потом потрогал — он мертвый был.