В доме Костика не оказалось, но Кирилл и не надеялся, зато в комнате все осталось, как было. Вроде бы убрали собачьи штуки, а так — тот же бардак.

— Понятые, подойдите поближе…

Упаковали ноутбук, покрутились по комнате, не понимая, где другие вещи. Один из парней сообразил нагнуться и потянул из-под кровати короб на колесиках.

— Так себе гардеробчик. Что брать-то?

Кирилл осмотрел несколько новых, еще в упаковках и с бирками, толстовок, футболок, кучку трусов и мотнул головой на валяющуюся на кровати ту, которую Костик точно носил:

— Эту берите.

А сам беззвучно выругался: эта тоже новая. Той, рукавом которой Костик протирал горлышко бутылки, тут не было. Кирилл ее хорошо запомнил по детскому принту с покемонами.

Ладно. Теперь поговорим с контингентом. Кирилл хотел было расположиться с исповедальне, но решил не оскорблять чувства верующих и свои: ему все чудился Костик за занавеской. Хотя Кирилл точно знал, и дважды проверил — нет. Но отвлекать от опросов будет. Поэтому он решительно полез по ступеням вверх, в кабинет старца.

— Вы кто?

Вошедшую женщину Кирилл точно раньше не видел — ни тут, ни в монастыре. Она положила на край стола паспорт и присела напротив.

— Остапова Венера Михайловна.

Так вот ты какая, Венера. Кирилл пролистал паспорт, отметил отсутствия штампа о браке и детей, прикинул — ростом не ниже Васи, темноволосая, собранная, спину держит прямо и смотрит абсолютно спокойно.

— Здравствуйте. Оперуполномоченный МВД капитан Деев.

— Добрый день…

— Адвокат? — Как интересно. — Не многовато ли вас на маленький скит?

— Михаил Германович — адвокат по уголовному праву, я — по гражданскому, — улыбнулась она. — Мало ли что. Пригодится.

Ну да. Вдруг тут разборки по имуществу или налогам. Грамотно.

— Вы всегда в паре работаете? Или для богоугодного дела собрались?

Нужно Русу подкинуть мысль, пусть проверит этих адвокатов. Слишком быстро они появились. И кто им платит тоже хорошо бы узнать.

В общем-то, она ему была не нужна. В скит приезжала второй раз, первый был в декабре прошлого года, про Костика сказала «сын Божий» и даже не покривилась, беспокойства не выказывала. Вот разве что…

— Вопрос не по этому делу можно? Вы помните Василису Смирнову?

— Васю? Конечно. Я ее опекун.

Вот это неожиданно.

— Опекун?

Венера с улыбкой протянула подписанный протокол. Тоже мне, Мона Лиза! Ты, значит, опекунские получаешь, а девочка в лесу сидит с тронутыми сектантами, чтоб жить не мешала?

— А вы в курсе, что на вашу подопечную недавно было совершено нападение? Не боитесь лишиться опекунства за ненадлежащий уход?

Венера нахмурилась, и Кирилл даже пожалел, что рявкнул. Но она же не гимназистка, а адвокат, переживет.

— Мы подали заявление на продление запрета. Ждем решения суда. Если у вас все…

— Пока все. Можете идти, но не уезжайте. Кто там следующий?

— Видимо я.

Ростик протиснулся в дверь мимо Венеры, намеренно задев ее плечом, убедился, что Кирилл заметил, уселся и толкнул по столу паспорт в пятнистой обложке.

— Ну, спрашивай.

Нет, где Костик — не знает (знал бы — притащил к Евгеше, Евгеша волнуется); нет, кофту эту не видел (у него этих кофт, как грязи, шмоточник бешеный, ну тут ясно — детдом). Кто будет вместо старца, пока Костика нет?

— Апостолы. Леночка.

— Леночка? Я думал — Наташа.

— Наташа не отойдет от своего Господа. Она и за Костика пошла, чтобы ему угодить. Лишь бы Евгеша был доволен. А он доволен, когда его мальчику хорошо.

— Да ладно. — Ну ни фига себе — высокие отношения! — Вот прямо так? А ты?

Ростик хмуро хохотнул:

— А я отдельно. Знаешь, тип был такой, Никодим, тайно ходил к Христу, начальства боялся? Вооот. Вроде и верный, а вроде и сбоку.

— Удобно, — согласился Кирилл. — А если, положим, старец умрет, что будет?

— Нарисуют икону и будут ждать возвращения, — огрызнулся Ростик.

— А если Костик сядет?

Кирилл давно отложил протокол и не понимал, зачем задает все эти вопросы. Какое ему дело до секты и сектантов? Он ведь не с ними. Он просто работает.

— Тоже будут ждать. Ты еще не понял? Им все равно — рядом Господь или нет: их выбрали. Они избранный народ, царственное священство. А сын божий уже страдал за людские грехи, пострадает опять. А вернется — займет место Господа.

— Он же, ну, не знаю, злой, немилосердный. После старца-то…

— Скажут: им это за грехи и для искупления.

— Я не понимаю! — Кирилл оглядел кабинет, молчащие часы, потухающую лампадку. — Как это получается? Вот, жил человек — Вайс, и вдруг ему в голову взбрело стать богом? Как?! Он нормальный?

— Нормальный. Был. Добрый слишком, жалостливый.