Хотя это была моя вина, что она попалась, Мэй нужно было разоблачить: она же лживая, лживая лицемерка. Может быть, тогда мама придет в себя и отправит Мэй из нашего дома.

Сидя в желто-блевотном приемном покое, я думала о том, что Мэй уйдет, и чувствовала себя Дороти из «Волшебника Страны Оз», шагающей в «Техниколор».

Мэй вышла из кабинета Мистера Тауэрса. Ее черные брови нахмурились, когда она посмотрела на меня холодными зелеными глазами.

Я не могла перестать беспокоиться.

Ждала, что она что-нибудь скажет, но она промолчала, прошла мимо меня и вышла из приемной.

― Джулия?

Мистер Лэнс Тауэрс, школьный психолог, стоял в дверях своего кабинета. Он был высокий, худой и одет так, словно похудел, но так и не купил себе новую одежду.

― Спасибо, что пришли, ― начал Мистер Тауэрс, когда мы устроились в его кабинете.

Моя винтажная шелковая юбка-карандаш скользила по искусственной коже его дивана.

Он взглянул на какие-то записи.

― Значит, в последнее время в твоей жизни произошли некоторые перемены. Это правда?

― Гм, да. Ну, одно изменение…

― Мэй, ― сказал он.

― Да.

― Ну и ну.

Он с минуту смотрел на меня, потом сделал несколько пометок карандашом.

― Расскажи мне об этом поподробнее.

И я это сделала. Я рассказала ему, как Мэй вошла в мой дом, забрала мальчика, который мне нравился, украла все внимание моей матери. Было так приятно поговорить с кем-то обо всем этом. Кто-то еще должен был знать, как сильно Мэй портит мне жизнь.

Он внимательно слушал все это, тщательно записывая.

Но я не понимала, почему все это касается меня.

― Но она продает наркотики, ― напомнила я ему. ― Я уже видела, как она это делает.

Мистер Тауэрс глубоко вздохнул и почесал розовую щеку резинкой на конце карандаша.

― Джулия, твои учителя заметили, что в последнее время ты... впала в уныние. Что ты не уделяешь школе все свое внимание, и твои оценки падают. Теперь, я знаю, что есть вещи, которые изменились в вашей домашней жизни…

― Ну да, ― защищалась я. ― Я только что рассказала вам, как Мэй все испортила.

― Понимаю, ― задумчиво произнес он. ― Вот почему я хочу, чтобы ты приходила к нам на консультацию раз в неделю.

― Что?! Почему я должна быть наказана за то, что сделала Мэй?

Я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло.

― Это не наказание, ― пояснил он. ― Это для твоего же блага.

― Ее вообще накажут?― спросила я.

― Это обсуждается на административном уровне. Но она ничего не знала о нашей политике.

Гнев поднялся из глубины моего живота. Я не могла остановить себя от того, что начала закипать.

― Это несправедливо! Ей все сходит с рук! Она ворвалась в мою жизнь, разрушила мою семью, даже украла парня, который мне нравится!

― Я понимаю, Джулия, ― спокойно ответил мистер Тауэрс.

Я терпеть не могла, когда люди вели себя спокойно и размеренно после того, как случалось что-то эмоциональное. Как будто они отрицали то, что только что произошло.

― Я считаю, что твои действия…

― Мои действия?!

― …это призыв к вниманию. Теперь у нас будет возможность обсудить то, что происходит в твоей жизни, чтобы ты не копила в себе эмоции. Как насчет четверга в три пятнадцать. Это помешает твоим занятиям по волейболу?

Мой план полностью провалился.

*   *   *

Мы со Стейси поехали домой после волейбольного матча. Я даже не хотела играть, но если бы я пропустила игру, мне пришлось бы ехать домой с мамой и Мэй, и это было то, чего я явно хотела избежать. Мне просто повезло, что тренер действительно ввел меня в игру. Тем не менее, я была так зла, что я пригвоздила мяч прямо над сеткой и забила очко.

Когда я вошла домой, мое сердце просто разбилось. Мэй с мамой сидели на диване в гостиной и пили чай.

Я направилась в свою комнату.

― Джулс! ― позвала мама, торопясь к лестнице.

Мэй заставила себя исчезнуть и проскользнула на кухню.

Я успела сделать первые несколько шагов, когда мама положила свою руку поверх моей на перила.

― Почему бы нам не сесть и не поговорить?

― А тебе-то что? ― ответила я. ― Тебе наплевать на все, что я делаю.

― Это неправда, ― начала она.

― Тебе правда плевать! Ты опять пропустила сегодня волейбольный матч!

― Прости меня, дорогая. Мэй нужно было пройти обследование в больнице.

― Ну, конечно, ― нахмурилась я.

Я заметила, что на ней был кулон с половинкой сердца, который она мне подарила, а моя половина все еще была у Мэй.

Мама глубоко вздохнула.

― Мы можем присесть и поговорить?

― Нет, ― с вызовом бросила я, хотя сидеть рядом с мамой было именно тем, чего я хотела. Я просто не могла признаться в этом в тот момент. ― Говори все, что хочешь мне сказать.