Эти несчастные работали на самых грязных производствах, махали кирками в шахтах и молотами в каменоломнях. Жизнь их была обычно тяжёлой и недолгой. Искупали они свои прегрешения, недостаток веры и прочие “ужасные вещи”. Подробностями парень не интересовался — итак ясно, что речь шла о рабах или их подобии. Особенно, учитывая, что, в отличие от остальных рас и сословий, Искупающие были не только людьми, а прав никаких по жизни не имели, хотя всё-таки могли подняться повыше — в Паломники, если удавалось “искупить” вину до своей смерти. Удавалось это немногим, но всё же достаточному количеству, чтобы надежда быть освобождёнными удерживала остальных в узде. Что интересно, если верить словам Аргенты, система работала, поскольку о восстаниях рабов в этом мире почти не слышали. Единственный вопрос, который аколита заинтересовал, был тем же самым, который всплыл при рассказе о паломниках — откуда в замкнутой системе местного мира, который вроде бы не был таким уж большим, взяться притоку рабов? Увы, этот вопрос также остался без ответа.

Конечно, это звучало как бред, даже учитывая весьма фрагментарные знания астрономии, социологии и прочих науках, оставшиеся в черноволосой голове аколита. Мир так работать не мог и не должен был — увы, других объяснений у Аргенты не было, и глупости изображённой ей картины мира робота, конечно же, не смущали. Вот и выходила какая-то безумная и нелогичная смесь средневековья и эпохи покорения космоса, в которой космос работал по правилам даже более грубым и сказочным, чем представлялось фантастам того самого средневековья. И в таких условиях непонятно откуда возникло общество, как-то выбравшееся в космос и просуществовавшее в нём тысячи лет.

— Ответила ли я на все ваши вопросы? — голос Аргенты вырвал аколита из размышлений.

Он поймал себя на том, что уже пару минут размышляет об услышанном, глядя в стену, а дисциплинированный робот только сейчас решил нарушить молчание.

— Да, пожалуй, ответили. Благодарю.

Аргента махнула серебряной рукой в сторону двери:

— В таком случае, избранный аколит, вам стоит отправиться к себе. Распорядители первого ранга объявили о том, что разберут результаты испытания уже через три часа. Вам следует подготовиться.

— Так и сделаю, — кивнул черноволосый.

***

В коридоре его уже ждал Мажор, расплывшись в улыбке от уха до уха.

— Ну и как тебе доклад?

— В меру полезно, хоть и изложено специфическим образом, — честно ответил парень, — много вопросов осталось без ответа, но некоторую полезную информацию я всё же получил…

— Да я не о том! Как тебе собеседница? — жадно спросил Мажор.

— Собеседница? — нахмурился аколит, погружённый в мысли о сказанном и подзабывший про иллюзию.

— Ну да! Такая красотка же!

— А. Ну… ты был прав — мне понравилось, — ответил черноволосый, кивнув, — интересное создание.

— Ну вот… Ладно, теперь надо пройти обучение… Это внизу, на первом этаже.

— Много времени займёт? Она сказала, что через три часа будет торжественное оглашение результатов испытания.

— Да, мне тоже пришло сообщение.

Парень нахмурился и вызвал интерфейс, пытаясь найти в нём что-то похожее на систему оповещений. Не нашёл и повернулся к Мажору.

— Как именно оно к тебе пришло?

Тот усмехнулся, явно ожидая такой реакции:

— Ногами — монашка передала. Ну, не монашка, они здесь иначе называются, но ты в общем понял. Одна из сестёр. Сказала что когда прозвенит Большой Колокол, нужно будет собраться на главной площади. Церемония обязательная — кроме торжественной части, есть и польза: дают имя и назначение.

— То-то я гадаю, до каких пор нам друг друга кличками называть, —

— Тебе легко — у меня хотя бы кличка есть, — Мажор хмыкнул, — хоть и не очень приятная. А тебя никто кроме как «молчун», «кирпич» или «истукан» не называл. Ну, цензурно если.

— А были нецензурные клички?

— Полно. Но я их даже перечислять не буду.

— Опасаешься моего гнева? — усмехнулся «истукан».

Мажор пожал плечами:

— Да не особо, просто то, что выдаёт о тебе за глаза тот же Слон, очень плохо тянет на кличку: каждый раз по-новому, но всегда длинной с немаленький абзац с метафорами, аллегориями и перечислением множественных сексуальных девиаций.

— Приведёшь пример? — заинтересовался парень.

Мажор кивнул, воровато оглянулся и, убедившись в отсутствии в пределах слышимости медсестёр, наклонился к уху черноволосого и воспроизвёл по памяти особо хорошо запомнившейся образец.

Брови парня взлетели ко лбу и он протянул:

— Ну надо же, не ожидал от уголовника такой лёгкости слога.

— Не говори, я сам удивляюсь каждый раз. Только вступаться не пробую — сам понимаешь, где он, и где я.

— Я не в обиде, понимаю. Ладно, пойдём на эту тренировку. Незачем время терять.

— Вы долго возились, — такими словами встретил аколитов плотный загорелый бородач в тяжёлом доспехе, застывший перед дверями, из-за которых доносился звон клинков.

— У моего товарища было много вопросов к Смотрителю, — ответил Мажор, почтительно изобразив полупоклон, — прошу прощения, наставник.

— Почему? Раньше нельзя было узнать? Нужно было ждать до последнего момента?

Истукан шагнул вперёд и посмотрел в глаза бородачу: