Был теплый пасмурный день. В небе недвижно повисли ватные облака, горячий воздух дрожал над дюнами, свинцовое море распласталось в светлой мерцающей дымке.

Готтфрид явился после обеда. Еще издалека я увидел его соломенную шевелюру, выделявшуюся над изгородями. И только когда он свернул к вилле фройляйн Мюллер, я заметил, что он был не один, – рядом с ним двигалось какое-то подобие автогонщика в миниатюре: огромная клетчатая кепка, надетая козырьком назад, крупные защитные очки, белый комбинезон и громадные уши, красные и сверкающие, как рубины.

– Бог мой, да ведь это Юпп! – удивился я.

– Собственной персоной, господин Локамп, – ответил Юпп.

– Как ты вырядился! Что это с тобой случилось?

– Сам видишь, – весело сказал Ленц, пожимая мне руку. – Он намерен стать гонщиком. Уже восемь дней я обучаю его вождению. Вот он и увязался за мной. Подходящий случай для первой междугородной поездки.

– Справлюсь как следует, господин Локамп! – с горячностью заверил меня Юпп.

– Еще как справится! – усмехнулся Готтфрид. – Я никогда еще не видел такой мании преследования! В первый же день он попытался обогнать на нашем добром старом такси мерседес с компрессором. Настоящий маленький сатана.

Юпп вспотел от счастья и с обожанием взирал на Ленца:

– Думаю, что сумел бы обставить этого задаваку, господин Ленц! Я хотел прижать его на повороте. Как господин Кестер.

Я расхохотался:

– Неплохо ты начинаешь, Юпп.

Готтфрид смотрел на своего питомца с отеческой гордостью:

– Сначала возьми-ка чемоданы и доставь их на вокзал.

– Один? – Юпп чуть не взорвался от волнения. – Господин Ленц, вы разрешаете мне поехать одному на вокзал?

Готтфрид кивнул, и Юпп опрометью побежал к дому.

* * *

Мы сдали багаж. Затем мы вернулись за Пат и снова поехали на вокзал. До отправления оставалось четверть часа. На пустой платформе стояло несколько бидонов с молоком.

– Вы поезжайте, – сказал я, – а то доберетесь очень поздно.

Юпп, сидевший за рулем, обиженно посмотрел на меня.

– Такие замечания тебе не нравятся, не так ли? – спросил его Ленц.

Юпп выпрямился.

– Господин Локамп, – сказал он с упреком, – я произвел тщательный расчет маршрута. Мы преспокойно доедем до мастерской к восьми часам.

– Совершенно верно! – Ленц похлопал его по плечу. – Заключи с ним пари, Юпп. На бутылку сельтерской воды.

– Только не сельтерской воды, – возразил Юпп. – Я не задумываясь готов рискнуть пачкой сигарет. Он вызывающе посмотрел на меня.

– А ты знаешь, что дорога довольно неважная? – спросил я.

– Все учтено, господин Локамп! – А о поворотах ты тоже подумал?

– Повороты для меня ничто. У меня нет нервов.

– Ладно, Юпп, – сказал я серьезно. – Тогда заключим пари. Но господин Ленц не должен садиться за руль на протяжении всего пути.

Юпп прижал руку к сердцу:

– Даю честное слово!

– Ладно, ладно. Но скажи, что это ты так судорожно сжимаешь в руке?

– Секундомер. Буду в дороге засекать время. Хочу посмотреть, на что способен ваш драндулет. Ленц улыбнулся:

– Да, да, ребятки. Юпп оснащен первоклассно. Думаю, наш старый бравый ситроэн дрожит перед ним от страха, все поршни в нем трясутся.

Юпп пропустил иронию мимо ушей. Он взволнованно теребил кепку:

– Что же, двинемся, господин Ленц? Пари есть пари!

– Ну конечно, мой маленький компрессор! До свиданья, Пат! Пока, Робби! – Готтфрид сел в машину. – Вот как, Юпп! А теперь покажи-ка этой даме, как стартует кавалер и будущий чемпион мира!

Юпп надвинул очки на глаза, подмигнул нам и, как заправский гонщик, включив первую скорость, лихо поехал по булыжнику.

* * *

Мы посидели еще немного на скамье перед вокзалом. Жаркое белое солнце пригревало деревянную ограду платформы. Пахло смолой и солью. Пат запрокинула голову и закрыла глаза. Она сидела не шевелясь, подставив лицо солнцу.

– Ты устала? – спросил я. Она покачала головой:

– Нет, Робби.

– Вот идет поезд, – сказал я.

Маленький черный паровоз, затерявшийся в бескрайнем дрожащем мареве, пыхтя подошел к вокзалу. Мы сели в вагон. Было почти пусто. Вскоре поезд тронулся. Густой дым от паровоза неподвижно повис в воздухе. Медленно проплывал знакомый ландшафт, деревня с коричневыми соломенными крышами, луга с коровами и лошадьми, лес и потом домик фройляйн Мюллер в лощине за дюнами, уютный, мирный и словно заспанный.

Пат стояла рядом со мной у окна и смотрела в сторону домика. На повороте мы приблизились к нему. Мы отчетливо увидели окна нашей комнаты. Они были открыты, и с подоконников свисало постельное белье, ярко освещенное солнцем.

– Вот и фройляйн Мюллер, – сказала Пат.

– Правда!

Она стояла у входа и махала рукой. Пат достала носовой платок, и он затрепетал на ветру.

– Она не видит, – сказал я, – платочек слишком мал и тонок. Вот, возьми мой.