– Быстрее! – кричала Ведьма и, обхватив его шею руками, жарко дышала в лицо. – Быстрее! Быстрее! – кричала она, и, казалось, земля завертелась у него под ногами.

В голове у него помутилось, великий ужас напал на него, будто под взором злобного дьявола, и наконец он заметил, что под сенью утеса скрывается тот, кого раньше там не было.

То был человек, одетый в бархатный черный испанский костюм. Лицо у него было до странности бледно, но уста алели, как цветок. Он казался усталым и стоял, прислонившись к утесу, небрежно играя рукоятью кинжала. Невдалеке на траве виднелась его шляпа с пером и перчатки для верховой езды. Они были оторочены золотыми кружевами, и мелким жемчугом был вышит на них какой-то невиданный герб. Короткий плащ, обшитый соболями, свешивался с плеча, а холеные белые руки были украшены перстнями; тяжелые веки скрывали его глаза.

Как завороженный смотрел на него юный Рыбак. Наконец их глаза встретились, и потом, где бы юный Рыбак ни плясал, ему чудилось, что взгляд незнакомца неотступно следит за ним. Он слышал, как Ведьма засмеялась, он обхватил ее стан, и завертел в неистовой пляске.

Вдруг в лесу залаяла собака; танцующие остановились, и пара за парой пошли к незнакомцу. Преклоняя колена, они припадали к его руке. При этом на его гордых губах играла легкая улыбка, как играет вода от трепета птичьих крыльев. Но в той улыбке было презрение. И он продолжал смотреть только на молодого Рыбака.

– Пойдем же поклонимся ему! – шепнула Ведьма и повела его вверх.

Но когда он подошел к тому человеку, то внезапно, не зная и сам почему, осенил себя крестным знамением и призвал имя Господне.

Тотчас же ведьмы, закричав, словно ястребы, разлетелись, а бледное лицо, что следило за ним, передернулось судорогой боли.

Человек отошел к роще и свистнул. Испанский жеребец в серебряной сбруе выбежал навстречу ему. Человек вскочил на коня, оглянулся и грустно посмотрел на юного Рыбака.

Рыжеволосая Ведьма попыталась улететь вместе с ним, но юный Рыбак схватил ее за руки и крепко держал.

– Отпусти меня, дай мне уйти! – взмолилась она. – Ты назвал такое имя, которое не подобает называть, и сделал знамение, на которое не подобает смотреть.

– Нет, – ответил он ей, – не пущу я тебя, пока не откроешь мне тайну.

– Какую тайну? – спросила она, вырываясь от него, словная дикая кошка, и кусая запененные губы.

– Ты знаешь сама, – сказал он.

Зеленые, как полевая трава, ее глаза вдруг замутились слезами, и она сказала в ответ:

– Что хочешь проси, но не это!

Он засмеялся и сжал ее крепче.

И, увидев, что ей не вырваться, она прошептала ему:

– Я так же пригожа, как дочери моря, я так же хороша, как и те, что живут в голубых волнах.

И она стала ласкаться к нему, и приблизила к нему свое лицо.

Но он нахмурился, оттолкнул ее и сказал:

– Если не исполнишь своего обещания, я убью тебя, Ведьма-обманщица.

Лицо у нее сделалось серым, как цветок иудина дерева. И, вздрогнув, она тихо ответила:

– Будь по-твоему. Душа не моя, а твоя. Делай с ней что хочешь.

Она вынула из-за пояса маленький нож и подала ему. Рукоятка у ножа была обтянута зеленой змеиной кожей.

– Для чего он мне? – спросил удивленный Рыбак.

Она помолчала недолго, а ужас исказил ее лицо. Потом откинула рыжие волосы и, странно улыбаясь, сказала:

– То, что люди называют своей тенью, не тень их тела, а тело их Души. Выйди на берег моря, стань спиной к луне и отрежь у самых своих ног свою тень, тело твоей Души. Повели ей покинуть тебя, и она повинуется.

Задрожал молодой Рыбак.

– Это правда? – прошептал он.

– Истинная правда, и лучше бы я не открывала ее, – воскликнула Ведьма, рыдая и цепляясь за его колени.

Он отстранил ее, и она осталась в буйных травах. Он же, дойдя до склона горы, сунул нож за пояс и, хватаясь за выступы, начал быстро спускаться вниз.

Живущая в нем Душа воззвала к нему:

– Слушай меня! Все эти годы жила я с тобой и верно служила тебе. Не гони же меня теперь. Какое зло я тебе причинила?

Но засмеялся юный Рыбак:

– Зла я от тебя не видел, но ты мне не надобна. Мир велик, и есть еще рай, есть и ад, есть и сумрачная серая обитель, которая между раем и адом. Иди же, куда хочешь, отстань, моя милая давно уже кличет меня.

Душа жалобно молила его, но он даже не слушал ее.

Он уверенно, как дикий козел, прыгал вниз со скалы на скалу. Наконец он спустился к желтому берегу моря. Стройный, как статуя, изваянная эллином из бронзы, он стоял на песке, повернувшись спиной к луне, а из пены уже простирались к нему белые руки, и вставали из волн какие-то смутные призраки, и слышался их неясный привет.

Прямо перед ним лежала его тень, тело его Души, а позади висела луна в золотистом, как мед, воздухе.

Тут Душа сказала ему:

– Если и вправду ты должен прогнать меня прочь, дай мне твое сердце. Мир жесток, и без сердца я не хочу уходить.

Он улыбнулся и покачал головой.

– А чем же я буду любить мою милую, если отдам тебе сердце?