Откуда столько сил у молдаван? Давят и давят. Жмут и жмут.

Свисток! Что там такое? Наши бредут понурившись. Клыков за голову схватился, его отчитывал Лабич. Я посмотрел на судью. Пенальти? Откуда — пенальти? Кто? Рука?

Ну могло быть, тут такая толчея в штрафной… Некогда гадать, посмотрю на большом экране.

Сейчас — сосредоточиться на желаниях нападающего, который приготовился бить. Думать он должен на русском. Но даже считав его желания, как показала практика, не факт, что отобью, если удар у него не выйдет, и мяч полетит в другую сторону.

Так, Саня, не мандражировать. Мы ведем, даже если забьют, этот гол не будет фатальным.

Я попрыгал на линии, показал судье, что твердо стою на этой самой полосе. А нападающему, установившему мяч и уже разбегающемуся, показал на себя, на грудь, постучал перчатками — сюда лупи, сюда! Я выдержу!

Нападающий сверкал глазами, бил копытом, планируя хитрую вертушку вроде вправо вверх, а на деле в центр, то бишь именно туда, куда я показывал: мне в грудь. Наказать хочет, ну-ну.

Как он это провернет? Посмотрим. Я расставил руки. Он разбежался. Удар!

Мимо. Косячник закрыл лицо, затопал ногами, как дите в истерике.

Говорят, что пенальти — это не гол. Это лотерея. Но не в моем случае.

Я катнул мяч защитникам. Принял обратно. И сделал пас в разрез между своими и чужими туда, вперед! Мяч чуть срезался с ноги, полетел не прямо, а по дуге… И прямо на ногу Левашову! То есть не мяч на ногу — это Димон несся по своему краю и, как на тренировке, опустил мяч на газон, пронесся мимо последнего защитника. Тот его дернул за футболку, но Димон не поддался и не упал, а устремился к воротам. Удар!

Вратарь взял. Надо отдать ему должное, хороший у «Тилигула» голкипер.

А ведь Димон мог забить. Вон как расстроился.

Вратарь послал мяч к моим воротам…

Но — все.

Финальный свисток.

Уходили, мы, обнимаясь. Молдаване жали руки, фотографировались с нами не обижались нисколько, желали побед в Высшей лиге. С трибун даже слышны были аплодисменты. А что? Игра была хороша. Вся игра — в атаке.

— Сан Саныч! Мы выиграли! — воскликнул Левашов. — Забивались ведь — нет?

— Забивались, забивались. По стакану красного каждому — можно.

— Ура-а-а!

И тут как прорвало. Орали и скакали. Так вскачь ворвались и в раздевалку, где уже ждал Тирликас, который повадился ездить с нами. Он передал мне бутылку шампанского, я потряс ее, попытался открыть, но пробку вырвало из руки, и я принялся поливать всех извергающимся фонтаном, приговаривая:

— Мужики, вы еще не поняли? Мы — в вышке!

— В вышку вышел наш «Титан», — басом заорал Микроб, и опять на манер армейских кричалок. — Ля буду, буду ля!

— Всем соперникам звезда, — подключился Гусак, у которого прорезался поэтический дар, — ля буду, буду ля!

— Это еще не все, — хищно улыбнулся Тирликас, когда мы немного успокоились. — «Торпедо» сыграло вничью. Понимаете, что это значит?

— Это значит, что у нас твердое второе место, — сказал Микроб, собирающийся в душ. — По очкам-то мы равны.

Тирликас кивнул и повторил его слова:

— И что делать, как определить победителя? По очкам равны…

— По разнице мячей… — Димидко, стоящий рядом со мной, насторожился, полез в телефон, округлил глаза. — Ох ты ж еж твою дрожь!

— А-а-ахрене-е-еть! — заорал Колесо и принялся ругаться.

В жизни не слышал, чтобы широчайший спектр русского мата звучал так жизнеутверждающе.

— Глазам своим не верю. Один мяч. Один, сука-а-а!

И тут до мня дошло, что мы обошли «Торпедо» по количеству забитых мячей и неожиданно для всех, в том числе и для нас самих, оказались на самом верху турнирной таблицы! Левашов с Гусаком начали отплясывать посреди раздевалки.

— Бочку! — орал Димон. — Не стакан, а бочку вина — каждому. Мы — заслужили!

Вытерев внезапно взмокший лоб, Димидко сел на скамейку, вытянул ноги и стал обмахиваться футболкой, хотя было нежарко.

— Вот так мечтаешь играть в Высшей лиге, — проговорил он, запрокидывая голову и закрывая глаза, — и я вышел в вышку. Правда не футболистом, а тренером.

— Это значит, будет финансирование, — сказал Тирликас. — И дубль, и новый стадион.

— Так это годы уйдут, пока его построят, — отозвался Колесо. — Но перспектива, конечно, греет. А то наш стадион еще мамонтов помнит!

До меня окончательно дошло, что случилось, и аж сердце сорвалось в галоп. Выматывающий душу бешеный марафон закончился. Мы в вышке! Да, я, конечно, мечтал об этом, и о чемпионате мира мечтал, но — с осторожностью. И вот, когда мечта стала реальностью, страшно прикоснуться к ней. Кажется, малейшее прикосновение может сломать ей крылья!