…этого только не хватало! Оказывается, я никак не могу уловить воспоминание, предшествующее переносу… Или как еще обозвать процесс прекращения существования в прежнем теле и осознания себя вот в этом? Когда, откуда, что делал в этот момент – все скрыто в каком-то тумане. Мелькают, правда, какие-то обрывки, но их еще собирать и собирать, словно огромный пазл… А может, дело в обилии внешних раздражителей? И стоит только мне (Или ему? Нет, так точно крыша скоро поедет…) хоть чуть-чуть успокоиться, и мысли снова обретут привычное плавное течение?

Так, ладно, с этим потом. А пока попробуем найти в новом положении хоть что-то хорошее. Как там, в старой, слышанной еще в студенческой молодости, песенке?

Я прожил горестную жизнь И понял не вчера: Что, как судьба ни повернись, Нет худа без добра. И если я сорвусь в каньон, Неловкий, как арбуз…^[1]

Стоп-стоп! А вот это уж точно шиза: распевать песню, неизвестно, сочиненную уже или нет, когда сам, по сути, в полной… Ну, вы поняли. Хотя… А что еще остается? Попадать так с музыкой…

Итак, некое преимущество перед книжными попаданцами у меня, пожалуй, имеется: можно не тыкаться во все углы, как слепой щенок, а неторопливо, ничего не предпринимая, наблюдать, постепенно восстанавливая в памяти необходимые детали, свыкаться, овладевать… Чем? Хороший вопрос, особенно с учетом того, что я сейчас даже рукой пошевелить не очень-то могу. А если бы и мог, надо еще не напугать «себя-подростка». Он ведь действительно может решить, что чем-то серьезно болен, и пожалуется взрослым… Маме? Прости-прощай тогда, нормальная жизнь, здравствуйте, врачи-невропатологи, а то и кто похуже. Нет уж, с экспериментами по «перехвату управления» надо быть очень, очень осторожным. Утро вечера мудренее – это про меня…

…какой еще вечер? Женька тряхнул головой. Тренировка началась как обычно, в семнадцать ровно, ушел он спустя примерно час. На круглом циферблате часов, что закреплены на столбе возле вестибюля метро «Динамо», стрелки показывают восемнадцать часов двадцать три минуты. Темнеет в первых числах сентября поздно – жизнь прекрасна! Девицы скрылись за поворотом аллеи, Аст шагает рядом, то глубокомысленно рассуждая о контузии, то вдруг перескакивая на виденные в кино фехтовальные приемы: недавно мы ходили в «Иллюзион» на «Скарамуша»^[2], и он до сих пор под впечатлением.

– …может, тебя под локоть поддержать? – закончил очередную фразу Аст. – А то еще свалишься прямо на эскалаторе…

Они и правда подходили к метро. К низкому, окруженному колоннадой вестибюлю станции «Динамо» ведет широкая лестница из десятка ступеней. Вверху, чуть в стороне, белый с темно-синими буквами киоск.

– Нет, не надо, – помотал головой Женька. – Я что, девчонка? Сам дойду. Давай лучше по пломбиру, у меня осталось еще копеек тридцать, мама дала. Пятачок только на метро оставить…

Аст порылся в кармане.

– У меня тоже есть: вот, два гривенника и двушка. И на проезд хватит, и на два стаканчика с розочкой!

Стаканчик сливочного пломбира с розочкой – это нечто! Мне досталась розовая. Помнится, были еще зеленоватые и желтые. Честные, на сливочном масле, а не на маргарине, как станут делать уже потом, в перестроечные годы. А дальше розочки и вовсе пропадут, чтобы вернуться уже в конце нулевых, но, увы, совсем не с тем вкусом. А может, дело в том, что я сам к тому времени успел состариться?..

Понедельник, 4 сентября, 1978 г.

Ст. м. «Речной вокзал», р-н Ховрино.

Дело к вечеру

Станции зеленой ветки – «Аэропорт», «Сокол», «Войковская», «Водный стадион» – промелькнули, не оставив особых впечатлений. Если там что и изменилось, то лишь дизайн информационных табличек. Даже вагоны поезда не вызвали особой ностальгии – в начале двадцатых годов следующего века в столичном метрополитене хватало таких, то ли старательно восстановленных, то ли новых, но с классическим дизайном. Но стоило выйти на станции «Речной вокзал» (ох уж этот «сортирно-кафельный» архи тектурный стиль станций московских окраин!) и подняться наверх…

Квадратная коробка вестибюля с бетонной нашлепкой-козырьком – вот, пожалуй, и все, что осталось тут от XXI века. В моем времени она стыдливо прячется за пятиэтажной коробкой торгового центра и ядовито-зеленым, застекленным от фундамента до конька крыши «Макдональдсом», а не стоит в гордом одиночестве, на фоне жиденьких деревьев парка «Дружба» и типового набора ларьков: «Табак», «Союзпечать», «Мороженое». Сочная, не увядшая еще зелень газонов, вдоль тротуара – газетные стенды: «Правда», «Комсомолка», «Труд» «Известия». Сама площадь стала заметно шире. Да что там, она почти пустая, хоть в футбол играй!..

На противоположной стороне, у северного вестибюля, изменения не столь незаметны. Но нам-то нужен этот, южный, выводящий к автобусам. Вот, кстати, и остановки – 188-го и 233-го автобусов. Помнится, можно было ездить и на 90-м, но потом его пустили в обход, и до родимой Онежской получается чуть ли не вдвое дальше – крюком по Лавочкина и Петрозаводской. Ну и ладно, вон как раз подкатывает желтый двухзвенный «Икарус» с номером «233»…