Препятствий до первого этажа не встретил — служки копошились, кучера переговаривались. А вот на первом этаже началось хамство. Не прямое, косвенное, от охреневшего обслуживающего персонала. Видимо, мой «заход», а не заезд был этими дармоедами отмечен, и встречал мою персону не управляющий, а какой-то долговязый лощёный одарённый, с педофильскими усиками на бритой ряхе.

— Уважаемый, услуги корчмы и девок в Собрании сегодня никто не оплачивает, — сквозь губу процедил этот деятель.

— Управляющего зови, — не стал я пререкаться с халдеем, не удостоив его даже прямым взглядом.

— Достойный управляющий Кацл занят, уважаемый…кх-х-х… — зашипел халдей, слегка придушенный лапой и приподнятый над полом.

На это действие произошло какое-то копошение, но скорее убегательного толка — видно, кто-то наблюдал. А я спокойно, с расстановкой, стал хрипящему растолковывать политику партии.

— Не «уважаемый», а «почтенный». И когда видом Потапыч изволит велеть, чтобы пред его очи представили управляющего — что надо сделать? — поинтересовался я, отпуская халдея.

— Кхр-рх-кх… Пхозвать? — просипел придерживающий горло скрюченный тип.

— Именно, — подтвердил я. — И какого лешего ты ещё тут?

Впрочем, кто-то драпанувший, видно, драпанул не просто. Из каких-то недр первого этажа появился знакомый толстячок в сопровождении пятёрки довольно сильных одарённых в кирасах — видимо, службы безопасности Собрания. Но конфликта не случилось: толстяк прищурился на меня, закланялся, заулыбался, семеня ко мне. На безопасников шикнул, они скрылись в недрах, откуда и вылезли.

— Почтеннейший видом, добро пожаловать. Прошу великодушно простить, служки вас не признали…

— Подумаю, прощать или нет. Чтоб узнавали! — потребовало моё почтенство, на что толстяк энергично закивал. — Так, Кацл. Я пришёл в собрание с целью предложить уважаемым некие ценности.

— Понимаю, понимаю, почтеннейший. А не сообщите, какие? Или не покажете ли?

— А тебе на кой? — заинтересовался я.

— Так знать надо, кого позвать на беседу с вами, почтеннейший, — аж всплеснул руками управляющий. — Ежели я не ошибаюсь, вы же желаете поделиться с представителями уважаемого собрания наградой его величества Корифея? — на что я кивнул, ожидая пояснений. — Так драгоценности разные, стоят тоже по-всякому, сделаны на разный манер. Одни деве подойдут, другие — мужу. А третии и в родовой сокровищнице не стыдно схоронить. Всяко бывает. Вот мне, дабы время ваше почтенное зря не тратить, как и уважаемых без толку не беспокоить, хорошо бы знать, с кем вы побеседовать изволите.

— Понятно, — кивнул я, извлекая пару перстеньков.

Управляющий бросил беглый, но явно профессиональный взгляд и, со словами «пожалуйте за мной, почтеннейший», поскакал по широкой лестнице. Доскакал до уже знакомого зала-перекрёстка, кланяясь, извинился и укатился, звать народ. А я разместил перстеньки на появившемся постаменте и стал ждать. Подумав, сделал морду менее сиволапой, но более паладинистой: скорее всего, в текущих раскладах не поможет, но уж точно не помешает.

Впрочем, мелькать мордасом что сиволапым, что паладинистым, было особо без толку. Четыре владеющих, ни одного знакомого, колечки прикупил совсем молодой на вид парень. Что-то кунье в тотемных зверях, а кто и что — чёрт знает, в формате «аукциона» знакомства-расшаркивания не приняты. Да и, в общем-то, так никого особо не узнал, рассуждал я, топая по лестнице. Впрочем, гулянки в собрании совершаются регулярно. Определенные знакомства, пусть из «прокорифейского» пула, у меня есть: с теми же Кукува, например, уже вполне уместно поздороваться. С Рейнарами, кстати, тоже: не из-за лисы-Лисы даже, а из-за ситуации на охоте. Там рыжие, охотящиеся на Хролцев, стали пусть временными, но соратниками. Что совершенно ни о чём не говорит в перспективе, но увидев меня, да и я, увидев представителя Рейнар, друг другу «по вежеству» должны минимум кивнуть: уже знакомы, скажем так.

А пока…

— Стоять! — рявкнул мне в спину мужской голос.

Точно шут крутит, мысленно сплюнул я, изящно уворачиваясь от бегуна, приволакивая ногу. Бегун о ногу, естественно, споткнулся. И продолжил свой маршрут уже кувырком, знакомясь со ступеньками. Но ведь точно шут — в прошлый раз журналистка, в этот раз какой-то хрен из кошачьих. Но что-то из беговых кошачьих, те, которые древесные, так башкой о ступеньки стучаться не будут.

Докатился этот котик до площадки и раскинулся на ней, подавая признаки тяжёлой ударенности головой и потери сознания. Я было припечатал его придурком, который даже не обернулся зверем, но потом милостиво передумал. Посчитав его придурком просто.

Дело в том, что этот владеющий был не слишком силён, так что мог и не быть териантропом. Не говоря о том, что определённые качества владеющего он в своём изящном качении проявил: простой человек от ударов по кумполу в таком количестве и такой силы демонстрировал бы не признаки ударенности, а признаки скоропостижной кончины.