Я изумленно заморгала. Ого! А о таком мне Джестер не рассказывал.

– Удивлены? – Джонатан понимающе хмыкнул. – Полагаю, даже Джестер не в курсе такой статистики. Точнее говоря, был не в курсе до недавнего времени. Многие годы информация была доступна только Этану, а эта старая сволочь по вполне понятным причинам предпочитал держать ее при себе. Обычно судьба бывших ведьм инквизицию уже не волнует. А вот я в свое время провел настоящее расследование. По, так сказать, личным причинам. – Сделал паузу и добавил, глядя мне в глаза: – Моя мать была ведьмой, Лариса. Неопытной и очень слабой. Она даже не думала развивать свой дар. До поры до времени о наличии у нее магических способностей вообще никто не догадывался. Беда случилась тогда, когда я сам стал инквизитором.

– Вы? – не удержалась я от изумленного восклицания. – То есть, вы тоже инквизитор?

– Бывший. – Джонатана аж передернуло от моего вопроса.

– А разве инквизиторы бывают бывшими? Неужели вы можете уйти в отставку?

– Нет. – Мужчина грустно помотал головой. – Но все мои, так сказать, коллеги уверены, что меня больше нет в живых.

Так, история становится все занимательнее и занимательнее. Увлеченная рассказом Джонатана, я даже на время забыла о собственных невзгодах.

– Дело в том, Лариса, что именно я заметил темный дар в матери. – Джонатан теперь говорил медленно и настолько тихо, что мне приходилось напрягать весь свой слух. – И именно я предложил ей пройти через коррекцию дара. Естественно, из самых лучших побуждений. Я знал, что у нее в душе нет зла. Но моя карьера в инквизиции только начиналась, а следовательно, рано или поздно, но всех моих родственников обязательно бы проверили на наличие запрещенных способностей. Если бы выяснилось, что моя ближайшая кровная родственница – пусть и слабая, но все-таки темная ведьма, то мне пришлось бы распрощаться с мечтой о повышениях. Я бы навсегда остался мальчиком на побегушках, которому никогда не доверяют ничего сложного. А ведь я подавал определенные надежды. Моим наставником был сам Этан Гург. И многие думали, что он готовит меня на место старшего, а то и главного инквизитора. К тому моменту о вражде Этана и Джестера знала уже вся инквизиция. Мало кто сомневался, что рано или поздно старый опытный интриган переиграет молодого строптивого зятя и сумеет сместить того с теплого местечка.

Джонатан медленно облизнул пересохшие губы. С гримасой страдания принялся растирать виски, как будто страдая от невыносимой головной боли.

– Все-таки прозорливости Этану не занимать, – наконец, глухо проговорил он. – Он сразу заметил, что со мной что-то не то. Я стал слишком рассеянным, слишком замкнулся в себе после своего неожиданного открытия. Тогда Этан вызвал меня на откровенный разговор. Я не особо противился и быстро выложил ему все свои тревоги и сомнения. К Этану в то время я относился, наверное, как к отцу, которого никогда не знал, – он погиб еще до моего рождения. И я очень боялся его подвести. Как же, такой позор! У одного из помощников верховного инквизитора мать – ведьма! Но Этан… Этан лишь посмеялся над моим страхом. Он сказал, что давно увидел в душе моей матери зачатки тьмы, и просто ждал, расскажу ли я ему об этом или предпочту скрыть. Мол, это была своего рода проверка на преданность. И теперь, когда я прошел ее, он поможет мне. Сам проведет коррекцию дара у моей матери. Она станет совершенно обычным человеком. О произошедшем никто и никогда не узнает, стало быть, ничто не будет угрожать моей дальнейшей карьере.

Джонатан все-таки не выдержал и сорвался на тонкий полувздох-полувсхлип. Было видно, что ему очень больно рассказывать все это. Уголки губ мужчины то и дело дергались вниз, глаза как-то лихорадочно блестели, как будто он из последних сил сдерживал слезы.

– Стыдно вспоминать, каким счастливым и воодушевленным я приехал к матери, – глухо произнес он. – И еще постыднее вспоминать, как я уговаривал мать на коррекцию. Ей моя идея с самого начала не понравилась. Она пыталась убедить меня, что ее дар и даром-то назвать сложно. И тогда я… Я припугнул ее. Напомнил о странной смерти моего отца. На самом деле, ничего в ней удивительного и загадочного, конечно, не было. Он всегда отличался неумеренной любовью к выпивке. И однажды после очередной пьянки его сердце просто не выдержало. Но я сказал матери, что ее вполне могут обвинить в случившемся. Мол, эка невидаль – жена решила расправиться с опостылевшим мужем при помощи смертельного проклятия. А поскольку времени с того происшествия прошло уже немало, то доказать ее невиновность будет практически невозможно.

Я недовольно поджала губы. До этого момента история Джонатана вызывала у меня сочувствие. Но теперь мне стало жалко его мать. Бедная женщина! Услышать настолько чудовищное обвинение из уст собственного сына!