Миссис Уилсон еще раньше успела переодеться – на ней теперь был очень нарядный туалет из кремового шифона, шелестевший, когда она расхаживала по комнате. Переменив платье, она и вся стала как будто другая. Та кипучая энергия жизни, которая днем, в гараже, так поразила меня, превратилась в назойливую спесь. Смех, жесты, разговор – все в ней с каждой минутой становилось жеманнее; казалось, гостиная уже не вмещает ее развернувшуюся особу, и в конце концов она словно бы закружилась в дымном пространстве на скрипучем, лязгающем стержне.

– Ах, милая, – говорила она сестре, неестественно повысив голос, – вся эта публика только и смотрит, как бы тебя обобрать. У меня тут на прошлой неделе была женщина, приводила мне ноги в порядок, – так ты бы видела ее счет! Можно было подумать, что она мне удалила аппендицит.

– А как ее фамилия, этой женщины? – спросила миссис Макки.

– Миссис Эберхардт. Она ходит на дом приводить клиентам ноги в порядок.

– Мне очень нравится ваше платье, – сказала миссис Макки. – Прелесть!

Миссис Уилсон отклонила комплимент, презрительно подняв брови.

– Это такое старье, – сказала она. – Я его еще иногда надеваю, ну просто, когда мне все равно, как я выгляжу.

– Нет, как хотите, а оно вам очень идет, – не уступала миссис Макки. – Если бы Честер мог снять вас в такой позе, я уверена, это было бы нечто.

Мы все молча уставились на миссис Уилсон, а она, откинув со лба выбившуюся прядь, отвечала нам ослепительной улыбкой. Мистер Макки внимательно посмотрел на нее, склонив голову набок, потом протянул руку вперед, убрал и опять протянул вперед.

– Я бы только дал другое освещение, – сказал он, помолчав немного. – Чтобы лучше выделить лепку лица. И я бы постарался, чтобы вся масса волос попала в кадр.

– Вот уж нипочем бы не стала менять освещение! – воскликнула миссис Макки. – По-моему, это как раз…

– Ш-шш! – одернул ее муж, и мы снова сосредоточились на своем объекте, но тут Том Бьюкенен, шумно зевнув, поднялся на ноги.

– Вы бы лучше выпили чего-нибудь, почтенные супруги, – сказал он. – Миртл, добавь льда и содовой, пока все тут у тебя не заснули.

– Я уже приказала мальчишке насчет льда. – Миртл приподняла брови в знак своего возмущения нерадивостью черни. – Это такая публика! За ними просто нужно ходить следом.

Она взглянула на меня и ни с того ни с сего засмеялась. Потом схватила щенка, восторженно чмокнула его и вышла на кухню с таким видом, словно дюжина поваров ожидала там ее распоряжений.

– У меня на Лонг-Айленде кое-что неплохо получилось, – с апломбом произнес мистер Макки.

Том недоуменно воззрился на него.

– Две вещи даже висят у нас дома.

– Какие вещи? – спросил Том.

– Два этюда. Один я назвал «Мыс Монток. Чайки», а другой – «Мыс Монток. Море».

Рыжая Кэтрин уселась на диван рядом со мной.

– А вы тоже живете на Лонг-Айленде? – спросила она.

– Я живу в Уэст-Эгге.

– Да ну? Я там как-то раз была, с месяц тому назад. У некоего Гэтсби. Вы его не знаете?

– Он мой сосед.

– Говорят, он не то племянник, не то двоюродный брат кайзера Вильгельма. Вот откуда у него столько денег.

Этим увлекательным сообщениям о моем соседе помешала миссис Макки, которая вдруг воскликнула, указывая на Кэтрин:

– Честер, а ведь с ней бы у тебя тоже что-нибудь получилось!

Но мистер Макки только рассеянно кивнул и снова повернулся к Тому:

– Я бы охотно поработал еще на Лонг-Айленде, если бы представился случай. Мне бы только с чего-то начать, а там уже обойдусь без помощи.

– Обратитесь к Миртл, – хохотнув, сказал Том; миссис Уилсон в эту минуту входила с подносом. – Она вам напишет рекомендательное письмо – напишешь, Миртл?

– Какое письмо? – Она явно была озадачена.

– Рекомендательное письмо к твоему мужу, пусть мистер Макки сделает с него несколько этюдов. – Он пошевелил губами, придумывая: – «Джордж Б. Уилсон у бензоколонки» или что-нибудь в этом роде.

Кэтрин придвинулась ближе и шепнула мне на ухо:

– Она так же ненавидит своего мужа, как Том – свою жену.

– Да что вы!

– Просто не-на-видит! – Она посмотрела сперва на Миртл, потом на Тома. – А я так считаю – зачем жить с человеком, которого ненавидишь? Добились бы каждый развода и потом поженились бы. Я бы по крайней мере так поступила на их месте.

– Значит, она совсем не любит Уилсона?

Ответ меня ошарашил. Ответила сама Миртл, услыхавшая мой вопрос, ответила резко и цинично.

– Вот видите, – торжествующе сказала Кэтрин и потом снова перешла на полушепот: – Все дело в его жене. Она католичка, а католики не признают развода.

Дэзи вовсе не была католичкой, и я подивился хитроумию этой лжи.

– Когда они все-таки поженятся, – продолжала Кэтрин, – они уедут на Запад и там поживут, пока уляжется шум.

– Уж тогда лучше уехать в Европу.

– Ах, вы поклонник Европы? – неожиданно громко воскликнула Кэтрин. – Я совсем недавно вернулась из Монте-Карло.

– Вот как?

– Да, в прошлом году. Ездила вдвоем с подругой.

– И долго пробыли?