Все вернулись в дом Лопатиных, поздно уже было ехать в Никольский. А там пополнение в стане гостей. Прибыли из столицы профессор Шмоль и профессор Гукасов. У Пелагеи стояла сложная задача, как всех разместить в небольшом доме Лопатиных. Леонид Александрович решил уступить свои комнаты и временно переехать в деревянный флигель, который был построен для Павла Овчинникова.

Прислуге строго настрого запретили говорить гостям, что хозяин теперь проживает в деревянном строении, чтобы не смущать гостей.

А Ирэн, когда об этом узнала решила, что дом надо перестраивать. Чтобы и комнат побольше и залы большие. Всё же теперь у них целое «дворянское гнездо»

Зато за ужином было шумно и весело. Все делились впечатлениями. Николай Обухов, сидя рядом с сестрой, которая и рассказывала больше всех про увиденное и услышанное, не забывая при этом «стрелять» глазами в сторону Давида Дадиани, будто бы удостоверяясь, что он тоже на неё смотрит и слушает, сидел с озадаченным выражением на лице.

Али-Мирза рассказывал про трахтор, что ему доверили работать с Картузовым, у которого они с Кулибиным и провели весь сегодняшний день.

Гукасов и Шмоль только и успевали прислушиваться то к одному, то к другому. Судя по взглядам, которые они бросали на Ирэн, им самим было что рассказать. Но Ирэн усилием воли заставила своё любопытство подождать до утра. Профессора были люди немолодые и после сложной дороги им требовалось отдохнуть.

Ирэн уже собиралась ложиться спать, когда раздался стук в дверь.

— Интересно, кто это мог быть? — подумала Ирэн и ей даже в голову не могло прийти, что это Якоб Морозов

— Ирэн, простите, — Якобу явно было неловко, что он пришёл к ней так поздно.

Ирэн вышла и заинтересованно посмотрела на Якоба. Интересно, что такого он хочет сказать, что не могло подождать до утра.

— Мы можем поговорить с вами так, чтобы никто не мог услышать? — Якоб старался смотреть Ирэн в лицо, но получалось плохо.

Ирэн было весело. Обычно она носила закрытые платья, а перед тем, как лечь спать, после того как освежилась надела домашнее платье, похожее на пеньюар с треугольным вырезом, открывающим длинную шею, ключицы и часть груди.

Реакция Якоба была приятна, Ирэн хотелось, чтобы он так реагировал.

С Виленским другая ситуация, он знал Ирэн, и Ирэн на уровне подсознания побаивалась возможной близости с бывшим мужем.

Забела она никогда не рассматривала всерьёз, ей всегда казалось, что его влюблённость это что-то из серии пришёл и возьму, ты пока можешь что-то делать, но это до того момента как я приду, потому что есть только я и мои желания.

А вот реакция Якоба до сегодня была больше похожа на поклонение, а Ирэн хотелось, чтобы ей не поклонялись, а воспринимали её как земную живую женщину.

И вот, наконец, живая реакция.

— Да, Якоб, заходите, — Ирэн прошла в свои комнаты и подумала, как же с Морозовым спокойно. Была такая же ситуация с Забела, и ей было страшно оставаться с ним наедине, а с Морозовым не так. Ей даже хотелось провести с ним больше времени.

Вскоре стало понятно, что пришёл Морозов явно не для того, чтобы рассмотреть декольте.

— Ирэн, я вам сегодня сказал, что мы можем откладывать поездку столько, сколько необходимо, — тихо проговорил Морозов

Ирэн присела за небольшой чайный столик, там стоял чайник, ей всегда приносили, знали, что перед сном барыня любит попить чайку на травах.

— А мы не можем? — посмотрела Ирэн на Морозова

Якоб тоже присел напротив Ирэн:

— Нет, Ирэн, нам надо ехать

— Это связано с графом Забела? — Ирэн видела, как Морозов реагировал на известие о графе.

— И с ним тоже, — Морозов помолчал секунду, и добавил, — от нас ждут результат и, я понимаю, что у вас здесь много дел и… дети, но надо ехать

Ирэн вздохнула и спросила:

— Когда?

— Желательно выехать через три…четыре дня, — ответил Морозов и Ирэн поняла, что выезжать надо было вчера, но он даёт ей три дня на то, чтобы доделать хотя бы то, что планировала.

— Я поняла, — Ирэн склонила голову и у Морозова сжалось сердце и стало больно оттого, что он вынужден торопить её.

Но ведь это Ирэн, и уже через секунду она подняла свою прелестную головку, улыбнулась, заглянула ему в душу чёрными цыганскими глазами и сказала:

— Завтра мы с вами станем наречёнными родителями для Софьи Обуховой, вы готовы?

И так она это спросила, что сперва Морозов даже не понял, к чему он должен быть готов, но с Ирэн он был готов на всё и всегда, поэтому нисколько не сомневаясь, ответил:

— Готов

Уходил Морозов от Ирэн с мыслями о том, что хотел сказать о том, что ехать надо срочно, а в результате согласился с тем, что станет наречённым родителем для Обуховой, что завтра поедет делать цветное стекло, и то, что она согласилась на три дня это ещё ничего не значит.

И откуда она знает, что его волнует ситуация с Забела?

***