Дворец, малый дворец в Кремле, — Ирэн вспомнила приём у императора и забавную ситуацию с диванчиками.

Открыла глаза:

— Прасковья Валуевна, а чей семейный портрет висит в малом дворце Кремля сразу как всходишь на лестницу? Там мужчина, женщина и два мальчика-подростка

Прасковья Валуевна посмотрела на Ирэн с сочувствием, как будто Ирэн повредилась мозгами и теперь несёт всякую чушь, но ответила:

— Так императора нашего семья: отец, мать и он сам со старшим братом. Хороший портрет, душевный.

У Ирэн ещё больше заболела голова. Но она всё-таки спросила:

— А темноволосый мальчик, тот, что выглядит постарше, это брат императора нашего?

Прасковья Валуевна встала, подошла, потрогала лоб Ирэн:

— Ох ты же напасть, да вроде лихорадки-то у тебя нет. Ты не волнуйся так.

Ирэн буквально взмолилась:

— Прасковья Валуевна, ну ответьте мне, пожалуйста.

— Да, с тёмными волосами – это брат императора нашего, Николай, который умер скоропостижно, так и не успев жениться на невесте своей. А потом и император с императрицей погибли, и пришлось Александру становится императором. А он не хотел. Военным хотел быть.

— А кто была невеста-то наследника?

— Так принцесса Деймара и была, это потом уже на ней Александр женился.

Но Ирина не могла успокоиться:

— А других невест у кронпринца Николая не было?

Прасковья Валуевна, растерянно глядя на Ирэн и не понимая откуда такие вопросы, ответила:

— Да вроде нет. Хотя хорош был наследник, высокий, красивый, загадочный, горячий. Его отец и сговорил пораньше, чтобы делов-то не наделал.

Ирине хотелось ещё порасспрашивать, но она вдруг поняла, что это слишком страшная тайна, чтобы втягивать в неё ещё и Прасковью Валуевну. Здесь надо либо с Забела говорить, либо с Шуваловым.

Хотя нет, с Шуваловым не надо, потому что он не оставит в живых, случись что, будет исходить из интересов государства.

А может вообще посоветоваться с Виленским?

Дверь отворилась и вошёл доктор. Незнакомый, в годах, седой.

Попросил принести больше свечей, расспросил Ирэн что она чувствует, посмотрел глаза, попросил высунуть язык. И под конец достал что-то типа лакмусовой бумажки* и попросил Ирэн плюнуть.

(*Лакмусовая бумага — это индикаторные бумажные полоски пропитанные специальным веществом (лакмусом), которые меняют свой цвет в зависимости от кислотности (pH) раствора)*

Бумажка изменила цвет.

— Так как очень интересно, Ирэн Леонидовна, и где же вы шалфеем предсказателей надышались? — спросил доктор и повернувшись к Прасковье Валуевне, которая так и оставалась в комнате, добавил:

— Очень неприятная штука этот вид шалфея. Знаете, я практику делал в Сибири, так там шаманы использовали эту траву, чтобы входить в транс. И знаете что?

Прасковья Валуевна даже приподнялась в кресле: — Что?

— Не всегда из этого транса выходили. Так и оставались там, — как-то немного театрально, с ноткой драматизма, прозвучало от доктора

— Где? — казалось, что госпожа Гайко вся превратилась в слух

— В мире духов, конечно, — наконец-то закончил фразу доктор.

Ирэн подумала, что, вероятно, такая манера говорить у доктора, оттого что ему доставляет удовольствие привлекать внимание «публики» к своим рассказам.

А доктор между тем продолжил рассказывать так, как будто начал читать лекцию:

— Так вот, трава эта, если её вдыхать напрямую, ну…— доктор попытался объяснить попроще, — как трубку курят, то она вызывает сильные галлюцинации, поверьте, я на себе испытывал, чтобы понять, а будучи распылённой в воздухе, может даже вызвать у людей массовое видение, особенно, если есть тот, кто специальные слова знает

У Ирэн всплыло откуда их глубины памяти: — ключ-слово

И она вспомнила и маленькую гостиную, охряного цвета, круглый стол, закрытые окна, свечи, а по углам гостиной … курительницы.

— Вот значит, как, медиум значит, «мистический сеанс», — зло подумала Ирэн, а самим-то не противно так?

Вспомнила грустное, красивое лицо Софьи, её вопрос про сына.

— Интересно, она знает о планах своего отца, а мальчик знает кто его отец?

Хотелось никогда не знать и не встречаться с этим мальчишкой, но теперь-то что, сделанного уже не исправишь, теперь надо просто попытаться выжить.

Доктор прописал покой несколько дней, свежий воздух, из продуктов, молоко, бульоны и нежирную пищу:

— Всё равно завтра вы пока не сможете есть, организм ваш отравлен и будет отвергать пищу.

— Как это не сможет есть? — прозвучало от двери с лёгким грузинским акцентом. Это вернулась с большой чашкой чего-то ароматного, пахнущего мятой и ромашкой, бабушка Нино.