— Ну как... — слегка опешила Карина. — Имеется. У меня и мама, и папа.

— Сама заводить не пробовала?

— Кого?

— Да семью же, дитя бестолковое. В наше время с этим сплошная головная боль, считанные единицы решаются. Сразу на учет вставать, со справками морока. А если в животе у женщины прибудет, и вовсе пляски с бубнами наступают.

— Я не задумывалась. — неохотно ответила Карина. — Наверно, у нас с этим все попроще, только желания особо нету, понимаете? Насладиться молодостью охота, путешествовать, а семья, тем более дети...

— У нас многие хотят, да только далеко не у всех на это здоровье есть... Вырождаемся потихоньку. Еда — искусственная, путешествия, как ты говоришь, тоже искусственные по визору, солнце — и то у многих искусственное. Вот и нет здоровья ни у мужиков, ни у баб. На верхних этажах есть, но они тоже мало плодятся, некогда, понимаешь ли им... Эх...

До конца борозды ползли долгих два часа. Мирному совсем поплохело, он даже перестал разговаривать во время перерывов, становившихся все длиннее и лишь тяжело дышал, утыкаясь в сыреющую от ночной прохлады землю. Вода во флягах недавно кончилась, довольствовались росой, хоть немного освежающей сухие губы. Обнадеживало, что стрелять прекратили, потеряв из виду.

Небо уже потихоньку начало светлеть, окрасившись в нежно-синие тона, кое-где подернутые розоватым на редких утренних облаках, когда им предстояло опять выползать на открытое место. Насколько возможные затаившиеся в кустарнике оврага враги знают местность, никто предсказать не мог, поэтому перед продолжающимся полем долго лежали, ожидая восхода солнца. Все ощущения умерли, осталось только полное равнодушие к происходящему да слово «надо», заставлявшее двигаться вперед, не считаясь со своими возможностями.

— Ну, с богом, — захрипел пересушенным ртом Мирный и выполз из борозды. Карина непроизвольно зажмурилась, ожидая рокового выстрела, но услышала лишь трели проснувшихся птах.

— До наших примерно 180, — просипел Годяй, потерявший за эту ночь голос. Поковыляли, подруга, я это будущее во снах буду видеть.

— Да пошел ты, зануда, — беззлобно прошептала девушка, и поползла за Мирным.

Эти сто восемьдесят последних метров они не забудут никогда. Через первые двадцать взводный просто уткнулся в землю, потеряв сознание. Пришлось изобретать, как его вытаскивать, получилось это настолько коряво, насколько было возможно. Командира повернули на спину, прицепили спасательный шнур к карабину, после чего парень здоровой рукой понемногу подтаскивал его к себе, а Карина ползла за ними, прикрывая мешками с уже почерневшим от множественных попаданий мясом. Потом их заметили из оврага и снова поднялась пальба. Сколько это продолжалось, Годяй не помнил, только знал, что солнце перед глазами крутиться не должно, а значит, осталось ему немного. Когда нога взорвалась болью, он понял, что это — окончательный конец их безнадежного ночного марафона, но в тот же момент почувствовал рывок веревки, встретился глазами с незнакомым бойцом в их форме и потерял сознание.

Из сообщения.

«... С подопечными все в норме. В подразделении массовый случай легкого отравления, сейчас в госпитале. Через пару дней вернутся в строй. Большая просьба изыскать способ перечислить мне немного денег для покупки необходимых лекарств и витаминов для быстрейшего восстановления. Тестер.»

Далекие, едва слышимые голоса выдернули его из пелены небытия. Мощный баритон ругал испуганное сопрано за уроненную на пол склянку с ценным содержимым. Сопрано в слезах оправдывалось на случайность, умоляя не предавать инцидент огласке. «Куда меня опять занесло?», — вяло пытался осмыслить происходящее не отошедший от наркоза мозг. «Чего этот козел так орет, она давно все поняла и осознала», — продолжало бушевать сознание, намереваясь заставить мышцы лица открыть веки, чему те пока изо всех сил сопротивлялись, не желая покидать умиротворение забытья. «Вот он сейчас ей лицо испортит, потом она на мне отыграется».

Годяю с приходом этой нелепой мысли удалось-таки размежить веки, но стало только хуже, яркий свет после черноты нахождения среди пустоты, заставил немедленно их закрыть обратно. Вторая попытка вышла получше, он даже успел увидеть размытые фигуры скандалящих по поводу разбитой склянки. Разговор на повышенных тонах тем временем угасал, ему на смену пришла брюзжащая нотация на тему обязанностей младшего медицинского персонала, в которой парень стал улавливать знакомые слова, потихоньку приходя в себя.

— Доктор, вы так кричали, даже пациент в сознание после операции вернулся. — пролепетал донельзя испуганный женский голос.

— Который из? Ах, молодой... Давно пора, уже как три часа прошло, а он все дохляком прикидывается. Боец, ты меня слышишь?