Про то, что меня похитили орки – это я не сама догадалась. Это я подслушала. И удивилась, несмотря на то, что плевать бы, какой они там расы, у меня других проблем по горло. Но все же… да, здоровенные мускулистые мужики в полтора раза крупнее среднего шварценеггера. Морды страшные, челюсти тяжелые и крупные – у людей таких мало, что ли? А клыки из них никто не скалил. А еще они изрисованные татуировками по всем открытым участкам тела настолько, что о странном для людей цвете кожи я догадалась далеко не сразу. Черт их знает, может зеленовато-серый, со стальным оттенком, макияж нынче в моде. Или это маскировочная роспись… но нет. Мы тут вчера у озера в стороне от дороги останавливались, и как только конспираторы-диверсанты выставили дозоры и активировали какие-то свои фигнюшки для легкого отвлечения внимания, вся эта орда бугаев без малейшего стеснения скинула колодки и грязные портки и полезла в воду.

Из сего инцидента удалось сделать два вывода: орки, вопреки легендам, очень чистоплотные существа – это первое. А второе – вряд ли они стали бы гримировать задницы и то… хм… что растет с противоположного конца, в маскировочный цвет. Так что серый с зеленым – это их естественный окрас.

Меня в воду силком никто не тащил, я сама полезла мыться, как только тяжелые деревянные доски с дырками для рук и головы сменили на ошейник и цепь.

– Что, не привыкла сама, гадина? – злорадно поинтересовалась у меня орка, небрежно бросая на песок обрывок чистой дерюжки и кусок настоящего мыла. – Здесь тебе не башня! Никто пятки лизать не будет.

Самое умное, что я могла сделать в этой ситуации – промолчать. Я, собственно, так и поступала все то время, что женщина пыталась меня тиранить. А ее это, похоже, еще больше злило… но мне все равно нечего было ей ответить. Да и мысли все там, в поместье – как дети?! Живы, я чувствую, но…

А орку было жалко. Я подслушала все же, что ее семью держала в рабстве прежняя хозяйка этого тела, и такое творила… конечно, обидно отвечать за чужие грехи, но и злиться на несчастную бабу, единственную выжившую из большой семьи, я не могла.

Меня ни о чем не расспрашивали, никаких секретов не выведывали, просто следили за тем, чтобы шла в колонне по трое, в серединке, и не пыталась рыпнуться. В какой-то момент я потеряла счет дням – так похож был один на другой, но мы точно тащились по дорогам междурасья (так назывались общие территории, где соседствовали люди и другие народы) не меньше недели. И к концу пути я уже едва волочила ноги: не потому что так уставала, хотя уставала, конечно, безумно. А потому что неизвестность и тревога за детей разъедали душу, как кислота. Боже, как нам, оказывается, повезло в самом начале этого безумного попадания! Ведь со мной были сын и Найда, и это не давало мне сойти с ума и позволить отчаянию настолько поглотить меня.

Размеренно-выматывающее путешествие окончилось однажды ночью так же неожиданно, как началось.Мы уже дня два как миновали последнюю задрипанную деревеньку, и все сужающаяся дорога уже давно вилась среди голых каменистых холмов, лишь кое-где прикрытых жалкой кудреватой порослью – словно головы престарелых ловеласов, старательно зачесавших остатки волос на лысину. А я все недоумевала – ведь до оркских земель такими темпами мы будем еще месяца три топать. А судя по разговорам наемников, сдать меня главному шаману для укрощения эльфийской морды намеревались до полнолуния. И как?

Оказалось, очень даже возможно. Потому что, отойдя на приличное расстояние от населенных мест и основательно попетляв среди холмов, словно путая след, отряд пришел к… порталу.

Глава

19

Точнее, о том, что это портал, я догадалась только тогда, когда деловитые похитители избавились от маскировки, причем рачительно упаковав ее в тюки до следующего раза, и принялись городить что-то странное на месте старого кострища в центре вытоптанной поляны.

В строго определенном порядке разложили выкопанные из схрона камни, разожгли костры, соединили их дымно-огненными дорожками, поджигая выложенные косичкой от кострища к кострищу сухие травы…

И один за другим под гулкий рокот бубна стали уходить в густое облако подсвеченного красновато-фиолетовыми сполохами дыма.

– Чего встала, коровища? – вспомнила про меня моя “ласковая” конвоирша. – Ишь, тихая стала… как магию тебе запечатали, так…

– Улейша! – резкий окрик из глубины багрового облака заставил орку замолчать, но в спину она меня толкнула от души, так, что я птичкой влетела в неизвестность, споткнулась о неожиданно образовавшийся порожек и рухнула… хорошо, что не на пол, а в объятья рослого орка, непривычно однотонного, почти без их любимых разноцветных узоров поперек всей личности. Он подхватил меня легко, как пушинку, внимательно осмотрел, что-то буркнул и равнодушно передал дальше. А у меня остановилось сердце…

Очутившись, наконец, в тесной и темной, одиночной “камере”, я выдохнула и потерла лицо руками. Для меня выделили какую-то особо монументальную юрту, то ли вкопанную в сухую степную почву, то ли на фундаменте… я не особо всматривалась, да вообще почти не смотрела по сторонам, а про юрты подумала потому, что силуэты у орочьих жилищ были своеобразные – полукруглые, как опрокинутые пиалы.

Итак… что это было? Галлюцинации на нервной почве и от переутомления? Или этот главный орочий шаман действительно усмехнулся мне чуть кривоватой и до боли знакомой Лешкиной усмешкой – такой… даже словами не описать. Эта усмешка кривила рассеченные старым шрамом губы мужа, когда он был сосредоточен и очень зол, но держал себя в руках. У шамана шрама не было, но…