Это оказалась шикарная купальня, отделанная в очень эльфийском духе: всюду растительные мотивы – росписи на потолке, резьба по камню, узоры на коврах и покрывалах… даже полотенца и то с какими-то вышитыми вьюнками.

Все это я успевала отмечать только краем глаза, потому что этот ненормальный развил такую бурную деятельность вокруг меня, что опомниться я не успевала.

Меня очень бережно устроили на обитой мягким шелком скамье, собственноручно и очень аккуратно раздели, брезгливо отбросив грязные тряпки, даже войлочные сапожки он с меня снял так осторожно, словно они были как минимум хрустальные, нежно погладив при этом каждую ступню в отдельности. Потом снова взял на руки и отнес в огромную мраморную ванну, почти бассейн, полную горячей воды с каким-то ароматным маслом.

– Все плохое позади, – шепотом приговаривал он мне на ухо, опуская в блаженно-обжигающую воду. – Все, моя михеле, ты в безопасности… ты же сильная девочка, ты не сломалась…

Вот блин! Ну что за гадство! Меня совесть начала не просто мучить, а прямо-таки грызть огромными зубами, такое у него стало лицо, когда он смотрел на мое изрядно похудевшее, исцарапанное и покрытое синяками тело. Ну не рассказывать же ему, что часть этих синяков я получила вовсе не… стоп. Нельзя.

Ну как так? С чего его накрыло-то? Был нормальная сволочь, ушан сатрапский и вообще рабовладелец. А теперь в его глазах нежность и боль, настоящие, не наигранные, и руки… у него пальцы дрожат, когда он касается моей кожи, моих остриженных волос. Причем никаких поползновений, он меня просто вымыл, просто вынул из воды, не позволяя шагу ступить самостоятельно, опять усадил на кушетку, завернул в огромную пушистую простыню, вытер насухо. Подкатил ко мне поближе столик, на котором уже стоял поднос с весьма специфическим ужином – бульон с протертым мясом, пюре из каких-то овощей, соки…

– Тебе надо поесть, михеле, – эльф взял со стола деревянную щетку с жесткой щетиной, глянул на мой коротенький блондинистый ежик, резко отложил ее в сторону, и в уголках его губ залегла горькая, жесткая складка.

– Ничего, михеле, они быстро вырастут и станут еще прекраснее, чем прежде.

Вот честно, чем дальше, тем меньше я понимала происходящее. Ну с чего? Его? Так накрыло? Любовь нечаянно нагрянет, когда рабыню враг упер? Стыренная собственность становится вдвойне ценной? Или он думает, что меня орки сломали пополам, и если теперь излишне резко до меня дотронуться, я просто развалюсь на составные части?

Так нет же… у него в глазах другое. И в голосе, и в движениях прямо чувствуется искреннее беспокойство, тревога… нежность.

Не было печали. Я не хочу влюбленного эльфа, я хочу… так, хватит. Лучше я буду считать, что ушастый ухажер ведет себя не просто странно, а очень подозрительно, и на всякий случай это ему продемонстрирую. Мне и притворяться особенно не нужно – его нежданная нежность действительно настораживает и даже пугает.

И вообще! Птичка-птичкой, но он же мне ни слова не сказал о детях! А вдруг он так меня отвлекает… готовит… к чему-то… страшному?!

Глава

29

– Где мои дети? – напряженным голосом спросила я, выворачиваясь из под ласкающих рук и напряженно вгляделась в лицо эльфа, отслеживая его реакцию на вопрос.

– Успокойся, птичка, – мужчина отложил маленькое полотенце, которым только что растирал мне плечи, сел напротив и я с удивлением поняла, что он очень-очень устал. Оказывается, даже у эльфов бывают морщинки в уголках глаз от переутомления, темные круги под глазами и запавшие щеки. – Мой племянник и все остальные чудовища живы и здоровы. Настолько здоровы, что я был бы не против немного поумерить их живость. Тебе никто не говорил, что этих маленьких монстров надо хоть иногда воспитывать, иначе они разнесут все вокруг?

О, слава ушастым богам, ехидная сволочь вернулась! Правда, в урезанном, усталом, замученном и все еще подозрительно ласковом проявлении. И что самое обидное – вот такой он мне нравился гораздо больше. Не нравился-нравился, как мужчина, а просто как человек. Живой такой, с кривоватой усмешкой, размашистыми от переутомления жестами и тенью горечи в глазах.

Кстати, его ехидство и попытки выпрямиться, чтобы явить миру образцового недовольного эльфа меня успокоили не только на ушанский счет. Это его поведение как нельзя яснее ясного говорило, что дети живы.

– Я могу их увидеть? – все равно до конца не поверю, пока не обниму, не ощупаю с ног до головы, не загляну в глаза… мне даже на эльфийскую харизму плевать.

– Тебе надо отдохнуть, – я видела, как болезненно и жестко сжались его губы в ответ на мое очень явное стремление увидеть именно детей. Но вот сейчас меня никакая совесть не мучила – а чего он ждал? Что я брошусь ему на шею, рыдать и целоваться?

Наверное, ждал… и теперь тщательно прятал разочарование под маской привычной холодности.