Встреча прошла неплохо, даже можно сказать — замечательно. Вернее, прошла бы: все-таки, барышня немного грустила на предмет долгого расставания и отмененных планов на лето, ярко негодовала по поводу альтернативно мужественного колдуна и его отвратительного поведения и искренне радовалась тому, что задача решается без особых жертв и потерь.

- Привези мне, пожалуйста - попросила она, уже вдоволь наобнимавшись буквально на пороге, - магнитик. И игрушечного медвежонка.

Я, конечно, пообещал: что там любые сувениры перед тем, что меня будет ждать и дождется такая замечательная девушка?

Спал без сновидений и довольно крепко: только под утро, совсем рано, был разбужен дурацким звонком.

- Алло?

- Здравствуйте, - заявил девичий голос, слишком тонально ровный для того, чтобы не заподозрить голема, числодемона или автоматон. - Мне понравились ваши фотографии. Хочу пригласить вас на модельный кастинг.

Смеюсь я довольно неприятно. Прямо скажем, смех у меня лающий, и это не очень удивительно. Поэтому смеюсь я редко, на людях — еще реже. Но тут...

Думаете, я неприлично заржал? Нет, сначала у меня достало сил и выдержки ткнуть когтем большого пальца в красную кнопочку отбоя связи и аккуратно уложить элофон на столик.

И только потом неприлично заржать.

После чего я немного поворочался в своей, страшно удобной в сравнении с деревяными скамейками (на них принято спать в советских дирижаблях) и походными койками, кровати, и понял: пора, наконец, вставать.

Рейсовый дирижабль Дублин-Архангельск отваливал от причальной мачты через восемь часов, регулярный поезд из Вотерфорда в столицу королевства шел не дольше двух, да и отправлялся каждый час.

Я решил явиться на аэровокзал пораньше, часа за два: мне казалось логичным то, что лучше предварительно изучить входы и выходы, и спокойно читать газету в зале отлета. Альтернатива, в виде беготни с высунутым языком по незнакомому зданию и необходимости лаяться с удивительно бестолковыми волонтерами, не прельщала совершенно.

Решил — и сделал. И газета была интересная, и лоу-карб сэндвич, состоящий из листа салата и куска тунца, вкусный.

Стойка обслуживания Аэрофлота СССР была красивая и чистая, совершенно не похожая на те замызганные прилавки, которыми довольствовались сердитые пассажиры местных авиалиний — я видел их в главном зале, еще перед тем, как пройти таможню. Девушка за стойкой была чистокровная орчанка, и почти военная форма советской авиалинии ей страшно шла, и два маленьких клыка совсем не портили улыбку, а то, что она, прочитав фамилию, перешла на упрощенный, но понятный, исландский, сразило меня окончательно. Поэтому к таможенному посту я подходил, не умея убрать с довольной морды зверского оскала, который, вообще-то, мечтательная улыбка.

Таможенный офицер тоже оказался ничего: во-первых, из наших (не исландцев, а псоглавцев: мой народ отлично справляется с тем, чтобы держать, тащить, и не пущать), а во-вторых, только заступил на смену, и был в добром расположении духа.

Вот только бутерброды и бутылку воды пришлось оставить: оказалось, что в ручной клади такое не положено.

- Не переживайте, господин профессор, сэр - сообщил таможенник. - Я как-то летал советским лайнером. Там — кормят.

Из чистого хулиганства приобрел в беспошлинном магазине бумажный выпуск переводной «Pravda» — так называется главная советская газета, в переводе название означает нечто вроде «высшая истина».

Название показалось излишне пафосным, но состав колонок внушал: написано было обо всем понемногу и довольно интересно.

Вспомнил Royal Times, выпускаемую соседями с острова Придайн: сравнения с советским изданием она не выдерживала, нормальный человек чисто технически не способен три часа читать о том, как лейбористы в очередной раз подрались с консерваторами.

- Interesuetes’, tovarisch? - спросил меня пожилой представительный господин, занявший соседнее кресло в зале ожидания. - Davno ne bili na Rodine?

Я ничего не понял, кроме уже знакомого слова «товарищ», о чем и сообщил собеседнику. Тот немедленно извинился, сообщил, что принял меня за соотечественника, и извинился еще раз.

- Надо же, целый профессор! - восхитился попутчик! - Наверное, очень сложная и интересная работа?

Можно было распушить хвост, но делать это перед незнакомым мужчиной не стоило: в ментальной проекции постоянно всплывала необходимость внимательного контроля за своим поведением в целом и отношением к мужчинам в частности.

Разговорились: оказалось, советский пивовар летал на конференцию в Дублине, и теперь стремился домой.

Час пролетел незаметно, и нас, наконец, позвали на посадку.