Масло, к счастью, оказалось не раскаленным, а слегка теплым, и отмыть от него уже мой хвост удалось прямо на месте: помогла специальная химия, вовремя найденная пилотом.

В хлопотах этих, неожиданных, но интересных, прошел весь субботний день.

Доктор-индоктринолог действительно прибыл утром дня следующего, воскресного.

Любая бюрократия устроена так, чтобы многократно дублировать собственные функции, полезные и так себе, на самых разных уровнях. Очень часто дублирование это — частичное, и пересечение функционала принимает формы столь причудливые, что решительно невозможно понять, ни зачем это нужно, ни почему это вообще работает.

Например, организация А выдает Вам важный документ. Справки для него нужно добыть в организации В, причем — не целиком, а частично, то есть, получить в этой второй организации справки номер один, два и четыре из пяти необходимых. Справки номер три и пять выдаются в организации С, но для этого нужны три разных письменных запроса из организации А. Вся эта история, буде Вам пожелается сделать все по правилам, может занять несколько месяцев, и это ни в коем случае не преувеличение!

Одновременно с этим, если Вы сразу обратитесь в организацию С, выяснится, что именно она, эта организация, способна выдать Вам искомую и очень важную бумагу, причем никаких справок для этого не требуется вовсе, а сам документ выпускают и выдают за считанные минуты.

Впрочем, в Советской России я с подобным еще не сталкивался — до сего дня.

В этот же день, замечательный понедельник из череды других отличных рабочих дней, бюрократическое дублирование подкралось ко мне со стороны неожиданной, а именно — как к потерпевшему в деле о самой настоящей краже. Со взломом.

Оказалось, что государственная полиция, уже присутствующая на Проекте в виде сакрально-поименованного pervyi otdel, совершенно беспомощна в случаях, когда требуется найти и покарать уголовного преступника: в таких случаях призывается народное ополчение, выполняющее в Союзе функции криминальной полиции.

Очевиднейшее дублирование полицейских функций, казалось, трогало только меня самого: все прочие относились к этакой несуразице исключительно спокойно, видимо, по их коллективному мнению, все так и должно было быть.

Надо заметить, что ополчение явилось довольно быстро, даже быстрее, чем я сам, видимо, располагаясь в редкие минуты служебного отдохновения где-то неподалеку.

Меня же на место чрезвычайного происшествия призвала переводчик: она позвонила мне на рабочий элофон, установленный в лаборатории.

- Профессор, Вы, главное, не переживайте, - донесся из трубки устройства ее взволнованный голос. Я немедленно принялся переживать. - Вам нужно как можно скорее явиться на служебную квартиру! Я тоже там буду довольно скоро, но уже после Вас.

Я только успел приоткрыть пасть, чтобы уточнить — а что, собственно, происходит? Однако, девушка Анна Стогова прервала звонок.

Можно было перезвонить, но я предпочел, все же, поступить так, как мне рекомендовали: со всей доступной мне скоростью, пусть даже и в ущерб солидности и степенности, явиться на временный свой порог.

Дверь в квартиру оказалась вырвана, как это говорится по-советски, s myasom: полотно ее висело на одной петле, и, будто бы взломщику было этого мало, треснуло ровно пополам в районе замка. Сам замок, кстати, связи с полотном лишился и остался закреплен на косяке.

У двери меня встретили трое: двое одинаковых граждан, вооруженных большими пинцетами, собирали что-то в небольшие прозрачные мешки, третий — фотограф — щелкал затвором большой фотокамеры, увенчанной необычного вида широкоугольным объективом.

Все трое были одеты в разное гражданское, но ощутимый флёр служивых при исполнении с головой выдавал в них полицейских экспертов.

Еще двое, мужчина и женщина, стояли чуть поодаль, не знали, куда девать руки, но наблюдали внимательно: в них я сразу же узнал своих соседей, немолодую супружескую пару археологов, занимающих квартиру на этом же этаже, просто немного дальше по коридору.

Я остановился и поискал взглядом четвертого полицейского: о том, что он должен находиться поблизости, мне подсказало чутье, на этот раз, физиологическое: свежий запах пяти разных мужчин и одной женщины ощущался совершенно отчетливо.

Полицейский, на этот раз, одетый в униформу, оказался у меня за спиной, и о чем-то спросил меня в спину. Я обернулся.

- Izvinite, tovaristch, - по-возможности, вежливо ответил я. - Ya plokho ponimaju po-sovetski.

- Parlez-vous francais? - уточнил тот же полицейский на неожиданном здесь языке Шестой Республики. По французски я говорил немногим лучше, чем на советском языке, поэтому — просто помотал головой: мол, не понимаю.