Языковые экзерсисы могли продолжаться еще долго, и неизвестно, до чего бы мы договорились с представителем власти, но тут, сразу неожиданно и ожидаемо, из бокового коридора вынырнула запыхавшаяся девушка Анна Стогова. Дело тут же пошло на лад.

Выяснилось, что факт взлома двери в мою служебную квартиру обнаружил бдительный комендант дормитория, или, по-советски, obstchezhitija. Обнаружил — и немедленно призвал тех, кому положено заниматься такими вещами по долгу службы.

Немного удивило отсутствие товарища Транина: казалось, сама суть его беспокойной службы обязывала его являться в таких случаях в числе первых.

- Нет, профессор, - переводчик поспешила развеять мои сомнения. - Конечно, с вашей, атлантической, точки зрения и то, и другое — полиция, но у нас, в Союзе, это как бы разные полиции. Государственному полицейскому и в голову не придет лезть в дела полиции криминальной, равно как и наоборот. Разве что… - девушка Анна Стогова воздела очи горе, будто вспоминая что-то важное и интересное, - в неких особых случаях. Шпионаж, террор…

Я, конечно, не считал себя ни шпионом, ни террористом, и потому немедленно обрадовался отсутствию того, кого раньше ожидал увидеть в первых рядах.

Тем временем, криминалисты закончили возиться с дверью, порогами, косяком, и, кажется, даже потолком. Старший полицейский — тот самый, который был в форме и говорил по-французски — подозвал стоящих в отдалении непричастных.

- Ponyatyje, - непонятно пояснил он. - Свидетели, - поспешила перевести девушка Анна Стогова. - У нас так положено, при осмотре места происшествия должны присутствовать двое независимых свидетелей.

- У нас точно так же, - с умным видом кивнул я.

Вопреки самым моим опасливым ожиданиям, внутри квартиры никакого особенно разгрома не оказалось. Меня, правда, внутрь пустили не сразу: сначала комнаты бегло осмотрели полицейские эксперты. Делалось это при помощи специального эфирного конструкта, я подсмотрел сквозь дверной проем, и увиденное мне понравилось.

Один из криминалистов, тот, что до того делал моментальные снимки моей несчастной двери, убрал куда-то фотокамеру, и вооружился взамен уже привычным макси-карандашом стандартного советского жезла. Несколько пассов — и вся комната (со своего места я видел только прихожую) как бы покрылась объемной координатной сеткой приятного зеленого цвета. Поверх сетки выделялись ярко-голубые линии передачи эфирных сил и столь же яркие, но уже желтые, электрические провода. Эксперт, оглядев понимающим взглядом получившуюся картину, забубнил себе под нос что-то на советском.

- Свидетелей прошу обратить внимание, - перевела мне девушка Анна Стогова. - Следы…

Вдоль плотного цветастого коврика, растянутого между входом и аркой внутреннего дверного проема, действительно просматривалась цепочка следов — почему-то, ярко-розового цвета. Эфирные отпечатки, по всей видимости, принадлежали человеку небольшого роста и с достаточно маленькой стопой.

Песья моя натура немедленно взяла верх над человеческой: мне захотелось, во-первых, принести пользу, во-вторых, показать себя с лучшей стороны, и, в-третьих, банально выпендриться. Кроме того, ваш покорный слуга был точно уверен, что на всю округу лучший нюх — именно у него, профессора Амлетссона, а он, в смысле, нюх, а не профессор, наверняка превосходит хитрые приборы, несомненно имеющиеся у экспертов.

- Женщина, - сообщил я переводчику, делая вид умудренный и слегка надменный. - Скажите эксперту, что эти следы оставила женщина. Это произошло не более двух часов назад, - я принюхался, избыточно и напоказ: вся нужная информация уже была получена мной посредством обычного дыхания, без театральных жестов. - Буквально перед взломом она посещала столовую: ела суп и куриные котлеты со сливочным маслом. Кажется, это блюдо называется po-kievski.

Конечно, лезть в работу профессионалов не следовало: я уже ожидал отповеди, гневной или безразличной, но эксперт кивнул, благодарно и неожиданно, и принялся набивать какой-то текст на сотворенной в воздухе эфирной клавиатуре.

- Фиксирует Ваше, профессор, мнение, - пояснила действия полицейского девушка Анна Стогова. - Его, конечно, нельзя применить в суде, но, как оперативную информацию…

Осмотр завершился, и с завершения прошло два часа. Еще прошел немного терзавший меня мандраж, вместе с волнением ушли опасения… Что не прошло, и проходить не собиралось — так это чудовищное недоумение, вызванное произошедшим.

Понимаете, эта неизвестная женщина (хотя, как мне негромко сообщила переводчик, полицейские допускали версию невысокого и некрупного мужчины — будто можно обмануть нюх давно не лакавшего алкоголя псоглавца!) - не взяла ничего, ну, или почти ничего ценного — не считать же за таковую ценность несколько мелких ирландских монет, вместе не стоивших и еврофунта!