Бежать почти не имело смысла: движущаяся со скоростью небыстрого пешехода толпа содомитов настигала меня, несущегося со всех лап, самым странным, но очевидным, образом.

- Что, красное пиво больше не кажется женским? - вдруг спросил меня первый собеседник из моего сегодняшнего сна. Он вдруг утратил петушиную раскраску, обрядился в совершенно конвенционного вида медицинский халат и классические черные брюки. Под халатом стали видны голубая сорочка и классический темно-серый галстук.

Я огляделся и прочувствовал: куда-то делись и залитый солнцем карамельный город, и толпа галдящих извращенцев, да и камлейка, так мешавшая мне бежать, обратилась матросской робой. Оба мы оказались на палубе небольшого галиота, медленно идущего вдоль побережья: судя по отсутствию рывков, на веслах никого не было, и шли мы то ли по течению, то ли под парусом.

- Что же Вы, Лодур! - я внезапно узнал собеседника: это был тот самый доктор, самый известный и чуть ли не самый главный содомит старушки Европы, наложивший на меня проклятье, ставшее основной причиной всех последующих моих похождений.

- Не противьтесь своей природе, профессор! Все лучшие люди этого мира были одними из нас! - доктор надвигался на меня решительно, зачем-то стремясь приблизиться. Я медленно отступал.

- Вы так холодны, мой дорогой! Видимо, работа с морозом, вся эта ваша ледяная магия, она накладывает отпечаток… - оппонент разулыбался уже и вовсе похабно, и даже подмигнул. - Идите же сюда, мы проговорим Вашу проблему, составим план выхода из кризиса, отогреем Вашу заиндевевшую душу настоящим мужским теплом! Ну же, профессор!

- Много ты знаешь о тепле, тварь! - слушать такое, пусть даже и во вполне осознаваемом сне, было выше моих сил. - И о природе тоже! Я ведь знаю, это проклятье, оно — твоих рук дело!

- Даже ярость Ваша — она обжигающе ледяная, - вдруг пожаловался содомит. - Настоящий ледяной маг, потомок инеистых великанов!

Ветер, до сих пор тихий и неубедительный, вдруг взвыл стократно громче, но не стал сдувать меня с палубы, а приволок откуда-то издалека странно плотный туман, настоящее маленькое облако. В облаке угадывался чей-то силуэт, смутно знакомый и почти свой.

- Вот тут было обидно и зря, - сообщил мне сквозь туман новый участник нашей омерзительной беседы. - Вот тут ты уже можешь взяться за топор!

- Но у меня нет топора, - растерялся я.

Топора у меня действительно не было. Более того, я и пользоваться им умел исключительно для колки дров, да и то — в далеком детстве.

- Да? - усомнился голос. - А этот, не будь мое прозвище Полудатчанин?

Рука моя сама собой легла на рукоять dansköxin, торчащего из палубы: мгновением раньше никакого оружия здесь не было!

- Какие мы грозные! - жеманно заявил оппонент.

Вырвать топор из палубной доски, занести его над головой и резко опустить…

Это — быстро.

Первая встреча с доктором состоялась в его рабочем кабинете. Парой дней раньше это и вовсе было пустующее помещение в дальней части медицинского крыла: видимо, пустым его оставили специально для подобного случая. Я даже немного возгордился, и пребывал в таковом (гордом) состоянии часа два — надо же, такие сложности ради меня одного!

Практически сразу выяснилось, что гордился я рано и даже зря — об этом мне явственно, пусть и невербально, сообщила целая очередь из людей разных рас, удобно рассевшаяся на типовых советских лавках, предназначенных специально для ожидания подобного рода. Это было не очень приятно, но крайне логично: очевидным образом, специалист такого рода должен заниматься не только обучением случайного профессора неродному для него, профессора, языку.

Место мне (сразу несколько человек в коридоре прилично владели хохдойчем) определили в самом хвосте очереди. Я, было собирался возмутиться и даже поскандалить, но как-то очень быстро и образом, для меня нехарактерным, пришел в ум. Возможно, дело было в том, что примерно с половиной очереди конфликтовать не стоило просто в силу выдающихся габаритов очередников и потенциальных визави. К тому же, недолгое наблюдение выявило: большинство из них проводило в кабинете врача буквально по одной-две минуте.

Я вообще заметил, что стал существенно более осторожным в вопросах конфликтов: то ли это так действовало проклятье, то ли какие-то еще причины, наподобие подчеркнутой и даже немного подозрительной дружелюбности окружающих.

В общем, в очередь я встал, и, спустя каких-то сорок минут, оказался за заветной дверью.