- Эльф, очевидно старший и по возрасту, и по званию, обратился к младшим товарищам с вопросом. Вопрос был с подвохом: эльфийская служебная культура содержала бесчисленное количество инструкций по самым разным поводам, и такой повод в бесконечном Кодексе, конечно, тоже был.

- Это совершенно точно наше дело. - Ответил, традиционно, самый младший. - Товарищ полковник, раздел «сопровождение первых лиц Пущи», глава андо-кессе, стих сорок седьмой. «Сопровождение персоны, непосредственно, по служебной надобности, входящей в круг общения Первого Лица, выполняется по протоколу третьих лиц», это первое, и, там же, стих семьдесят четвертый, уже про семейную надобность, протокол вторых лиц. - Младший эльф посмотрел на коллег, узрел одобрительные кивки, и продолжил. - Применимость второго стиха, в общем, сомнительна, мы видим второй шаг Большого Танца, «Мнимый отказ», но даже первой причины достаточно для того, чтобы, как минимум, взять юношу под наблюдение.

- Напомните мне, товарищ лейтенант, как давно Вы выпустились из академии, и какова была Ваша специальность? - названный полковником, конечно, знал о том, о чем спрашивал, заранее, но так уж было принято на эльфийской службе — уточнять и спрашивать.

- Двадцать девять оборотов, товарищ полковник. Специальность — боевая юриспруденция. - незамедлительно ответил лейтенант, который, конечно, тоже знал традиции служб своего народа и старательно их, как младший по званию, соблюдал.

- Вот тогда это и будет Вашим первым самостоятельным заданием, товарищ лейтенант. - Весомо решил эльфийский полковник, и добавил ободряюще: - Справитесь хотя бы на девять из двенадцати — встретите тридцатый оборот старшим лейтенантом.

***

Пушкин, Ленобласть, 17 ноября 2022 года. Здесь и сейчас.

Колобок.

Откуда-то мне было известно, что в эту сторону — на юг — бежать можно и нужно.

Скрываться от неравнодушных граждан, равно как и поисковых отрядов, в городе бесполезно: никак невозможно затеряться в толпе, если ты даже приблизительно не похож на человека, пусть и с рогами, хвостом или какие у них еще есть люди. Если ты уже принял две телевизионные передачи и три десятка сообщений по радио и в местном цифровом информатории. Если в этих сообщениях подробно описывалось то, как ты выглядишь, где тебя видели и как с тобой стоит поступить.

Кроме того, оставался неучтенный и не учитываемый фактор — та самая магия, в существовании которой я, вроде, и убедился зримо и в ощущениях, но все никак не мог убедить себя самого рассудочно и разумно. Что-то подсказывало мне, что среди смешных фраз и странных жестов обязательно найдется парочка особенно для меня вредных — а среди окружающих людей кто-то, умеющий особенно ловко эти фразы и жесты применять.

Бежать на север было долго, по пути предполагалось слишком много города, и с каждым пройденным километром росла бы плотность людей, домов и машин. На востоке и западе, я это точно помнил, путь неизбежно упирался в водные преграды, одинаково громадные, но по-разному глубокие и соленые. Получалось, что скрываться надо где-то на юге.

Этот дом я выбрал по странному наитию. Он был невелик, красиво и ярко выкрашен, а также окружен на удивление запущенным садом, уже потерявшим, по осеннему времени, почти все листья: как будто кто-то вставил совсем новенькое строение в самое сердце изрядно заросшего лесопарка. Еще то ли то же самое наитие, то ли фоновый анализ данных показывал: в доме или никто не живет совсем, или живут недавно и в одиночестве. Последней, едва ли не главной, причиной, стало то, что в заборе, собранном из неубедительного штакетника, оказалась дыра, прикрытая, конечно, кустарником, но вполне позволившая мне вкатиться внутрь темного сада. Я вкатился внутрь сада и затаился в самой глубокой тени.

Почти сразу позже выяснилось, что совершенно символическим был не только забор: калитка запиралась на простой крючок, который можно было одинаково хорошо открыть с любой из сторон проема в заборе. Такая защита, своеобразная. Отлично работающая против маленьких детей и крупных собак.

Крючок поднялся, калитка скрипнула дважды, крючок опустился. В промежутках между скрипами во дворе оказалась девушка, молодая и симпатичная, несмотря на слегка зеленоватую кожу и выступающие из нижней челюсти невеликие клыки. Я, стараясь не сильно увеличивать силуэт, немного растопырил смешные сенсоры, больше всего похожие на усики майского жука.

От девушки пахло больницей, детьми и легким голодом: больницей сильнее всего. Внутри изо всех сил заработало то, что при мне неоднократно называли мотиватором: то, на чем было основано мое нынешнее несуществование, и чем являлся, получается, и я сам. Работа мотиватора сопровождалась образами, графическими, акустическими и еще какими-то, которые не получалось точно определить. Образы появлялись, собирались в монструозные конструкции, разбирались обратно, исчезали вовсе или пропадали на тех самых, внутренних, слоях, и в итоге состоялось понимание.