Андрей Георгиевич был по традиции посажен к фрейлине императрицы. Оба были в некотором смущении и молчали под недовольством императорской четы. При чем, если Николай I многозначительно недовольно смотрел на жениха, то Александра Федоровна на невесту. И Андрей Георгиевич чувствовал, что после обеда этим не ограничится, оба получит от своего суверена большого фитиля за такое поведение. Только вот разговор как-то не шел в обе стороны. И стеснялись, и обижались, и разочарованно отворачивались. Оказалось, что ничего, не рухнули, как заговорили. Даже прежние чувства как-то ожили. Настя вдруг незаметно для остальных шаловливо ему показала язык и он хотел было при всех поцеловать ее. Еле удержался.

— После обеда, — многозначительно посмотрел на него император, — подойдите ко мне в кабинет, есть важные дела, не терпящие отлагательства.

Попаданец не удивился. Наоборот он бы поразился, если бы его оставили в абсолютном покое. Однако, как ему очень казалось, сегодня будет идти разговор не только и даже не столько о делах, сколько о чувствах его к ней. И его величество будет выражать свое недовольство камергером. Хм, в какой-то мере он прав. Хотя он бы сказал, он бы точно произнес, если бы хотел вдребезги разругаться, — можно ли сравнивать темпы его в амурной сфере, а императора — в политической. И пусть он честно ответит. Ох, не скажет ведь, вьюноша! Все мы храбры дома за бутылкой водки и боязливы на глазах начальства.

Из столовой он прежде пошел свою комнату. Николай же не сразу пойдет, что ему топтаться у закрытой двери? А так хоть поваляется на мягкой постели. И бочонок с солеными огурцами проверит. Получилось иначе и гораздо хуже. Он еще только — только начал открывать, а замок очень был тугой, ну правда. И вдруг откуда-то прилетела буквально взбешенная Настя и прямо в коридоре, а там столько любопытных ушей(!) наорала на столько, если бы речь шла об императорской чете, точно бы повесили даже без суда. Он де сволочь, он де грязная свинья и льстивая лиса, он подлец и нехороший человек. На этом она разрыдалась и бросилась в комнату.

При этом так посмотрела, что можно было и повеситься, и поцеловаться. Сначала повеситься, потом поцеловаться. Иди наоборот? Тьфу! Нет, что с ней было и кто с ней так разговаривал (и, скорее всего, отругал), он прекрасно знал — императрица Александра Федоровна. И из-за чего тоже. И если из-за ругани, как таковой, он полностью был согласен, сам бы наехал, если бы мог, то содержательная часть ему очень не нравилась. Что же это, Настя должна на нем жениться? А потом еще и за него всю жизнь руководить жизнью? ЕГО ЖИЗНЬЮ? Бр-р. Нет, он ничего не имеет, но чтобы женщина, проще говоря, баба им руководила? Ни за что и никогда!

Он решительно взял оставшуюся банку с вареньем и постучался в соседнюю комнату. Там немного помолчали, затем громко и решительно сказали, что для кого-то здесь никого нет. Андрей Георгиевич самодовольно улыбнулся. Вот если бы она спокойно и твердо сказала это, тогда все, сушите весла. А так, барышня решительно сказала «нет», потом ее обязательно поцелуют. Практика жизни Макурин легко и элегантно вошел в комнату девушки, словно они так неоднократно играли — он просился, она как бы отказывалась, и он входил! Бедная Настя сидела за столом и как бы читала. Сейчас проверим.

Он прошел комнату, решительно взял ее за плечи и поцеловал. Настя не сопротивлялась. Она только ахнула, когда взлетела в воздух, но покорно подставила губы под поцелуй и замерла в его крепких объятиях. Время для них остановилось. Только через целую вечность — какую-то минуту — они зашевелились. Настя оторвала лицо от его груди, неловко ударила его кулачком то же место, сказала слабо и смущенно:

— Ты нахал и наглец, я тебя ненавижу и проклинаю!

И замолчала, сама подставив губы, словно перед этим было произнесено не ругательство, а некое ритуальное заклятие, не играющее никакой роли. Наш герой, конечно, не стал тратить время и жарко ее поцеловал. Настя провела по поцелованным губам языком, пожаловалась в пустоту:

— У всех мужчины как мужчины, лишь только ей оставалось какое-то… необычное чудо-юдо.

Судя по паузе, она хотела сказать что-то более крепко, а, может быть, язвительнее и обиднее, но Настя не решилась. Вдруг он обидится и окончательно уйдет? Ей станет одной совсем плохо.

— Не бойся, Настюшка, — пожалел он ее, — женщина еще никогда не верила в своего мужчину. Этим она выделяла его от огромного количества чужих мужчин. Они ведь видеться ею благообразными только от того, что чужие. Он опустил ее… на крохотный момент.

— Да? — удивилась Настя, крепко встав на ноги и от этого осмелев, — да ты, милый мой, точно совершенный нахал и совсем перестал видеть грани разумного. И после этого потянула к нему руки и как бы в виде наказания несколько раз не больно дернула за мочки ушей.

— Большое спасибо! — поблагодарил он свою девушку и вдруг легко, как пушинку, оторвал ее от пола и крепко обнял.

— Ах! — снова ахнула Настя, на этот раз откровенно счастливо. Спросила неожиданно: — Если ты такой умный, тогда, пожалуйста, скажи, что ты будешь делать в недалеком будущем?