Короче говоря, вторая половина дня из спокойного превратился в суматошную, наполненную различными заботами, как гостей — священников, так и крестьян.

Одно было хорошо, обе стороны четко знали свои обязанности и не стремились лезть в сферу собеседников. Особенно крестьяне. Этим любые даже намеки о правах виделись дикими. Простонародье XIX века была научено получать только заботы. Права они простодушно оставляли дворянам.

В отличие от крестьян священники кое-что о правах знали, но очень даже своеобразно. В XXI веке это бы просто называли работой. Молится, общаться с Богом, касаться с таинствами. Не бесплатно, конечно, но и достойной оплатой с точки зрения попаданца не назовешь.

При посредничестве помещика разговор «покупателей и продавцов» был окончен моментально. Все таинства — венчания, именины, наречение имен у младенец, похороны отец Афанасий как бы проводил от имени своего сына Дмитрия. То есть гораздо дешевле, как если бы он был приезжим священником.

Взамен крестьяне, не считая, и довольно больше, набрали продовольствия, привели скота и птицу. Для завершения строительства дома отца Дмитрия, а при нем хлева, сараи, погреба и так далее была организована «помощь». Это так называемаякрестьянская взаимопомощь, когда мужики все вместе трудятся, а хозяин лишь за это поит и кормит.

Поскольку хозяева были мужчины — священники, то процесс «помощи» был скорректирован. Продовольствие, а нередко готовые блюда были просто принесены. Самогон почти не пили, вместо этого обильно молились.

Но самое интересное было даже не в этом. Теоретически предполагалось, что сначала с невестой познакомится отец Афанасий, он познакомит сына с его избранницей и появится новая семья.

Ха-ха! Неизвестно, чья эта была инициатива, но Клавдия и ее мать под предлогом помощи проскользнулив строящийся дом и вскоре во всю командовали на кухне, варя и жаря, или хотя бы поднося еду.

Андрей Георгиевич на это с высоты двух своих жизней и прошлых веков относился сугубо равнодушно. Он прекрасно знал, что раз здесь будут женщины, а, значит. появится кавардак. И потом, это не его свадьба. Жених доволен? Отец его доволен а остальное все преимущественно фиолетово

К концу строительства жених и невеста прекрасно друг друга узнали и даже как бы полюбились. Если бы попаданец не знал про взрывную любовь, то он о ней узнал бы сей момент и даже без особого желания.

Такая свадьба привела еще к одному плюсу. Если до этого молодые люди не очень-то и хотели, по крайней мере.

А ему приходилось бежать по делам дальше — искать мельника, гостя по соседям помещикам, а конкретно у Вязьмитиновым.

Соседский помещик отставной капитан Смоленского пехотного полка Петр Савельевич Вязьмитинов был лысый старичок пятидесяти лет (по этой эпохе такой возраст был уже пожилым), обремененный довольно-таки молодой и красивой второй женой Любовью Дормидонтовной и обалдуем сыном Георгием от умершей первой.

Все это — и о себе, и о родственниках — хозяин вывалил скопом и предложил к столу. Испробовать мальвазии, намедни купленной проезжавшего купца и оказавшейся весьма недурственной.

Мальвазия действительно была приятна на вкус, но неожиданно крепка. «То есть, — соображал Макурин, — или сам хозяин в нее влил изрядную долю водки, либо шельма купец постарался».

Стаканчик мальвазии, выпитой сгоряча, имел эффект народной дубинки по французской голове и Андрей Георгиевич пьяно понял, что, если он думает идти отсюда на своих ногах хотя бы до брички, то ему надо с этим «вином» завязывать.

Но понимать одно, а реализовать другое. Андрея Георгиевича практически силой посадили за стол. Справа — хозяин с водкой, пардон, с фальшивой мальвазией, слева — его жена с голодным взором, а прямо впереди — великовозрастный сыночек, которому, судя по заинтересованному взгляду, тожечто-то было надо.

Сел за стол. Сам же приехал, екарный бабай, не привезли на «Вороне», сиди теперь, угощайся! Как на зло, никакой закуски на столе не было. Только две здоровенные бутылки с вином да стаканчики.

Пришлось попивать водку, подаваемую под видом мальвазии, стараясь, как можно медленнее проводить этот процесс и вести «интересную» беседу. Как оказалось, ларчик открывался просто— мужская часть Вязьмитиновых — и сын и отец — жутко жаждала пристроить сыночка Георгия на службу. Великовозрастной орясине оказалось уже за двадцать и он жаждал послужить Отечеству.

Это было знакомо еще по XXI век. Юноша хочет по блату пролезть на теплое местечко? Да не вопрос! А что нам за это будет?

Такой подход тоже не был ни странен, ни чужд. Правда, излишняя прямота гостя несколько коробила, но это дело вкуса. Пока Любовь Дормидонтовна поморщилась от такой вульгарности, Петр Савельевич щедро предложил:

— Все что есть от живота своего, все отдам!

Любовь Дормидонтовна опять поморщилась, теперь уже на дурака мужа. Что он здесь может отдать, кроме свиней, кур до грубых крестьян?