Со столиками меж тем зашумели — подали мороженное, очень вкусное, но очень дорогое по той же причине. В XXI веке мировая кухня во многом базировалась на дешевом и доступном сахаре. Даже через чур базировалась, как считали многие медики. Так это или иначе, но с сахаром в кухне произойдет настоящий переворот. А он, попаданец, все это знает и ничего не делает! И даже не от умения, а руки не ходят!

Он попробовал мороженое в небольшой чашечке, обсыпанным кокосовой стружкой и даже замычал от восторга. На этом-то молоке да еще бы сахар! Вот это было б блюдо. Все бы ели да хвалили.

Проглотил мороженное и уже трезво подумал, что сахар на основе свеклы реальном мире придумают где-то в это время. И если он сам не соизволит придумать, то должен обязательно перехватить и популяризировать новинку, а изобретатель должен будет обязательно обогатиться и стать знаменитым. Хотя бы так.

С этим и приехал в Зимний дворец. Около их покоев семьи Макуриных, как он и предполагал, уже нетерпеливо прохаживался флигель-адъютант императора с его строгим приказом — явится в парадный кабинет в обязательном порядке!

Ну вот, а он хотел между делом приголубить милую жену. Обязан, так сказать, по положению. Но раз император требует, то что ж!

Настя, чего-то подобное предлагая, сделала насмешливый книксен. Дескать, вот тебе, новоявленный святой, иди, работай.

«Да уж, — подумал Макурин, немного ерничая, — мы, святые люди, или, хотя бы, святые существа занятые, вечно в труде. Хох! А все-таки, зачем позвал император, не бумагу, надеюсь, писать?»

Андрей Игоревич зря подумал на Николая такую напраслину. Он еще раньше попаданца учел изменившийся статус своего чиновника и «всего лишь» позвал его на секретное совещание. Помимо императора и цесаревича там еще были великие князья, министры и другие высокие чиновники классом не менее тайного советника. Ха, и он единственный действительный статский советник.

Впрочем, на бедного бедолагу Макурин никак не походил. Более того, когда он сел с приглашения Николая в красный угол в опасной близости от иконостаса, как раньше, около его головы появился яркий нимб. И так сильно, что все сидящие даже засмущались — кому в первую очередь кланяться?

— Господь Бог Наш милостивый, — помог им Макурин, перекрестя и благославя присутствующих: — Вседержитель так сделал, что я уже, одной ногой находясь на Земле, другой нахожусь на Небе. А государем-императором у нас по-прежнему является Николай Павлович, имейте это в виду.

Николай молча кивнул, натянув на лицо каменную надменность. Его можно было понять. С одной стороны, его положение упрочилось хотя бы здесь, в рамках совещания. С другой стороны, кто его благословил — чиновник в чине действительного статского советника? Или какого-то непонятного святого? Он по всем православным канонам должен по жизни страдать, а еще лучше мучительно умереть, на то он и святой. А тут, какой-то почти юноша, где он страдал? Хотя опять же, вот он нимб святого мученика, не веришь, так посмотри. И благословил, как настоящий святой, аж волна восторга прошла.

И что же нам делать, господа?

Андрей Георгиевич осторожно прижался к теплому, мягкому плечу любимой жены. Не из кошмарной боязни, что та прогонит, а из опасливого опасения, что ненароком задавит или больно тронет. Это теперь его женщина и перед Богом, и перед государством и обществом. И сама Настя это постоянно демонстрирует и наглядно показывает, особенно, когда он, мадрить перемадрить, стал вдруг святым. Вот уж какая докука, хоть стой, хоть падай!

Жена, между прочем, отнюдь не была против таких тесных отношений в бричке. Даже более того, зарылась в его предплечье, заснула, пользуясь тем, что делать в дороге было совершенно нечего. Раннее утро, июньское тепло слегка продвинутое утренней свежестью, так и намекало о сне. Они ехали домой в поместье и теперь несколько часов будут трястись. А что оставалось делать в пути пассажирам? Водку пьянствовать и безобразия нарушать? Или вот легонько приставать к попутчице, благо оная и без того жена.

Макурин нагнулся к молодой женщине. Румяная, красивая, она так и просилась хотя бы к поцелуям. Не в силах сдержаться, он чмокнул ее в теплую румяную щечку. Та, казалось бы, беспробудно спавшая, вдруг, не открывая глаз, слегка улыбнулась и показала тоненьким и таким беззащитным пальчиком в губы. Мол, туда целуй.

Попаданец был не против, но вначале его жаждущие губы поцеловали каждый пальчик пойманной руки. А уже потом он поцеловал ее в губы.

Настя, разбуженная таким образом, но не обозленная, лишь поинтересовалась ненароком, можно ли благоверному святому так низко падать и приставать к падшим женщинам с греховными намерениями?

Ха, подумаешь, он тоже может сказать эдакое саркастическое:

— Бог в своей святости и благодетели создал все живое на свете, в том числе женщину. Ты хочешь теперь критиковать Всевышнего?

— Ого! — удивилась Настя подобному истолкованию ее слов. Она и не хотела поминать Всевышнего… хотя может и немного хотела, святой же рядом.