На этот случай Макурин держал вариант действий еще в XXI веке, заранее сурово предупредив ее о нехороших последствиях. Дескать, я с тобой не спорю, родная, но ты все-таки имей в виду — если обманешь, расправа будет жесткой, например, жена не будет спать в семейной спальне. А то ведь иначе с женщинами разговоришься до икоты.

Настя заметно притихла, видимо предупреждение оказалось действенным. Потом она, видимо, быстренько прокрутила все это в голове, решила, что это точно переживет и ласково улыбнулась.

На это он ответил заведомо жестоким выражением лица. Мол, ты улыбайся, милая, но не забывай, я рядом!

Так и приехали с некоторой недоговоренностью, как и все молодожены. А в поместье оказалось, как всегда, заведомо много проблем — по количеству живущих здесь жителей. При чем не только по хозяйственным и административным плоскостям, чему он уже привык, но и в религиозной. Местный батюшка, получив от волостных церковных властей об изменившихся положении помещика, заметно активизировался, пытаясь вовлечь и его в дела сельской церкви. И хотя батюшка был довольно робок в своих просьбах, а помещик, наоборот, категоричен в отказах (некогда!), но две-три обедни все же простоял. Благо, и ему самому было очень полезно. Все крестьяне, увидев нимб святого на голове своего помещика, стали к нему предусмотрительно покорны. То есть они и раньше были во всем согласны, куда бы они делись. Но если раньше господин Макурин олицетворял краткую земную власть, то теперь и веяную небесную. Не только тело, но и душа стали ему безвластны. И крестьяне, даже самые агрессивные и злые, стали окончательно покорны своему хозяину. Куды деваться бедному мужику?

Ну и по мелочам пришлось, хочешь — не хочешь, побывать в маленькой больнице, во вновь открытой пока еще крохотной школе. Крестьяне «смирились», отпустили где-то немногим более двадцать детей из трехсот с лишним. Макурин их не неволил. Год — два и сами поймут, что знание — это сила.

Затем, по времени года, ревизовал ягодное хозяйство, что дикое, что домашнее. Оно его порадовало. В соседних лугах было тьма-тьмущая клубники, в лесах — земляники и черники, по берегу реки сколько угодно черемухи и смородины. Около изб поставили большие сады из яблонь, крыжовника и той же смородины.

Только успевай собирай. Для стимулирования повторил бабам и детям, а через них и мужикам — хозяевам, что ягоды он любит и привечает. За ведро товара в зависимости от вида и качества от трех до десяти копеек, в среднем до пяти — семи. Но одно четвертое ведро обязательный налог!

Осмотрел он и заводики по производству повидла, мармелада и варенья, остался доволен. Жители XXI века обалдели бы, если бы знали, как оказывается, много можно готовить сладостей без дорогого и вредного сахара.

Дал хозяевам обязательного аванса по рубль — рубль с полтиной и ушел успокоенный. Зимней порой в трактирах он получит вдесятеро больше, а, главное, крестьяне поймут, что не хлебом единым они будут сыты. И от сладости, от которой серьезные люди получают лишь настойку, а остальное только на радость детям, можно как-то год прожить.

Мед Андрея Игоревича откровенно порадовал. Крестьяне ведь не совсем были дураки, с древней еще поры держали пчел и до мелочи в них знали. Они и сладость приносили, и лекарств всяких, и даже воск для свеч. А отсюда и немалых приработок для их хозяев. И как только помещик показал свою заинтересованность в полосатых мухах, так и сразу стали держать. Опять же, какое сельское хозяйство без пчел, срамота одна!

Одних только крупных пасек по пятьсот ульев и более в сельской общине было где-то десять. И почти в каждом дворе еще держали по пять — десять ульев. Откуда что берется, ведь весной неимоверно тяжело доставили пчел и пасечники, и сам помещик. А тут на тебе, как-то сами размножились!

Хотел было Макурин их посторожить, как бы не сломались с этой затеей. Да не стал, в конце концов. Люди взрослые, опытные, сами должны думать. Но подтвердил, что основную продукцию пчеловодства — мед и воск — после выдачи натуральных налогов будет покупать в большом объеме и по нужной цене.

Но особенно Макурин тщательно посмотрел на свое детище — животноводческие фермы. Здесь ведь не так было просто. Скажем, по першеронам только расти да продавай крестьянам. В основном, конечно, как льготная добавка «передовикам капиталистического труда». Работает трудяга хорошо, чутко прослеживает все нововведения помещика — на тебе сначала жеребенка, потом уже после роста лошадей, взрослых кобыл и лошадей задешево. Радуется крестьян, смеется втихомолку над дурнеем помещиком, а не понимает, что он будет будет работать более хорошо и на самого хозяина.