Но родители любимой супруги, услышав такое предложение, отреагировали странно. Андрей Анатольевич только покачал головой, пояснив, что такая мелочь, как пребывание в их доме, меня смущать не должна. А Ольга Сергеевна просто расплакалась, решив, что я ее не люблю и не уважаю, коли приходят в голову такие странные мысли. Несет, дескать зять какую-то дичь, ей даже стыдно. Мол — они не богачи, но прокормят и дочь, и зятя, не говоря уже о внучке. И вообще, с появлением в их особняке молодоженов, подарившим им внучку, их жизнь снова обрела смысл, который уже был утрачен.

Ну, не знаю, что и сказать. Я бы от такого смысла сбежал. Без нас Комаровским жилось гораздо спокойнее. Зять — советский полпред, дочь — сотрудник Коминтерна, да еще и с норовом.

Я ведь до сих пор не знаю источников доходов своего тестя. Понимаю, что до революции он считался человеком небедным, но не из богачей. Имений не было, собственного дома тоже, но снимал квартиру во весь этаж, да еще и на Литейном проспекте. У тещи, вроде бы, в приданом имелось какое-то имение — но это так, символически. Скорее всего, какие-то деньги у Комаровских все-таки были, и они умудрились не просто вывезти их из России, но и достаточно удачно вложить. Вон, и здешний особняк у них не в аренде, а собственности. Но расспрашивать тестя об источнике доходов было не очень-то удобно.

Наташка опять поругалась с Ольгой Сергеевной. И повод на этот раз был серьезный — вчера, пока единственное чадо уходило по делам, поручив ребенка своей бабушке и няне, те быстренько сбегали в церковь и окрестили девочку. Мне уже попало, что недоглядел, но с меня как с гуся вода — я вчера весь день был на службе.

В принципе, даже если бы я знал, то мешать крещению бы не стал. Правда, сам бы не пошел смотреть, как крестят ребенка. Моего, между прочем! Как девчушку окунают в купель с водой (наверняка холодной!), а она плачет. Да я бы не выдержал, схватил свою ляльку в охапку и убежал.

За завтраком ссора между матерью и дочерью разгорелась с новой силой.

— Мама, мало мне венчания? — возмущалась супруга, успевая есть еще и манную кашу. — Но с венчанием еще ладно, базу для руководства мы подвели, а крестить-то зачем? Теперь ты хочешь, чтобы все указывали на меня пальцем и говорили — вот, мол, старая большевичка, которая проповедует атеизм, а сама, между тем, ребеночка окрестила!

— А ты атеизм и не проповедуй, — резонно отвечала теща, державшая внучку. — Проповедников и без тебя хватает. Ты лучше кашу ешь, тебе малышку кормить.

Теща перекусила раньше нас, а теперь тетешкалась с Викусей.

Ольга Сергеевна вообще девчонку с рук не спускала, даже мне и Наталье, не говоря уже о няне, давала понянчить внучку с большой неохотой. Наташка была в более выигрышном положении, нежели я — она, все-таки, кормила младенца, а меня вообще почти отстранили. Но я, откровенно-то говоря, и не роптал.

Наташка уже начала немного ревновать мамку. Как мне кажется — зря. Хочет бабушка возиться с ребенком, зачем мешать? Хуже, если дед да бабка не желают иметь дело с внуками.

— Мама, я атеизм и не проповедую, я им живу, — ответствовала моя супруга.

— Как бы моя матушка сказала — дурочек и без тебя хватает, не умножай их количество! Жить надо просто, без заумствований. А если не станешь хвастать направо и налево, что у тебя ребенок крещеный — так никто об этом и не узнает. Болтай поменьше, так оно здоровее будет. Верно Олег?

Я как раз доедал яичницу (мне полагался английский завтрак) и хотел поддакнуть, но не успел, потому что супруга уже ответила за меня:

— Олегу, между прочем, тоже придется отдуваться. Мы и так у вас на поводу пошли, когда венчались. А теперь еще и крестины…

Тесть, укрывавшийся за листом «Биржевого вестника», выглянул из-за страницы, оценил обстановку и снова спрятался. Никогда не нравилось, что у некоторых людей имеется манера читать газету прямо за завтраком, но тут оценил — есть в этом своя сермяжная правда.

— А мы отмажемся, — деловито сообщил я. Когда это такое было, чтобы я из-за такой ерунды, да не отмазался? — Если кто что-нибудь скажет, спросит, то мы на Ольгу Сергеевну и Андрея Анатольевича вину свалим. Мол — что взять с двух осколков старого общества, да еще и от графов? А они люди несознательные, в РКП (б) не состоят и не состояли. И еще, пусть предъявят нам документальные снимки и доказательства, что крестили именно нашу дочь. Пусть покажут Викину голую попку, докажут, что это ее попка, но я тогда фотографу аппарат на уши одену, чтобы не подсматривал за голенькими детенышами.

— Володя, тебе бы только шутки шутить! — вспыхнула Наталья, забывая в этот момент о конспирации. — А дело-то серьезное. У нас за такие вещи из партии исключали.

— Так и сейчас исключают, — сказал я. — Или, как минимум, объявляют строгий выговор. А я тебе уже сто раз предлагал создать при нашей миссии первичную партячейку. Никиту Кузьменко пора в партию принимать. Сколько можно толковому парню в комсомольцах ходить?

— А я тебе тоже сто раз говорила, что пока не будет трех человек, то ячейку создавать нельзя. А я на партучете в компартии Франции состою.