Выглядели они неплохо. Светлана Николаевна светилась от счастья, словно кошка, заполевавшая-таки непокорную мышь. Исаков, правда, имел кое-какие повреждения — щека поцарапана, одно стекло в очках треснуто, но в целом, все нормально. Небось, взрывал что-нибудь в Риге, вот малость и приголубило. Но руки и ноги на месте, значит, все остальное заживет.

— Все нормально?

— Ух, все отлично, — ответила товарищ Исакова и за себя, и за мужа. — В Латвии провозглашена Советская власть, теперь это Латвийская советская республика.

Вот оно как. Даже не народная, а сразу Советская. Ну, пусть будет. Видимо, опять предстоит визит на набережную, в МИД. Или одного протеста достаточно?

— Выходные нужны?

Конечно нужны, чего спрашивать? Хотя бы пару дней нужно ребятам дать, чтобы они себя в порядок привели и выспались. А еще, чтобы Петрович стекло в очках заменил. Даже в Париже это сразу не сделаешь, придется заказывать, линзу будут вытачивать. Надеюсь, у сапера есть запасные «окуляры»?

— В общем, два дня вам… ладно, пусть три, — великодушно сказал я. — Приходите в чуйство… Ах да, Петровича-младшего заберите, а не то я его в детский приют сдам. Бросили ребенка.

Кстати, а чем нынче кошек кормят, если"Вискаса" еще нет? Или они сугубо мышами питаются? Или питаются с «человеческого» стола? Нет, не помню.

Хвостатый «ребенок», между тем куда-то усвистал, и часть торгпредства отправилась его ловить. Нет, зверинец. И кот, и мои сотрудники. Правда, им до Петровича-младшего еще расти и расти.

А Петрович-старший остался. Он дядька серьезный и несолидно ему за котами бегать.

— Опять «коктейлями Молотова» баловался?

— Чем баловался? — не понял сапер. Ну да, опять на меня накатило. Отмахнувшись, сказал:

— Это я малость заработался. Горючим от вас пахнет каким-то. Не то бензином, не то еще чем-то.

— Соляром от меня пахнет, — деловитоуточнил бывший штабс-капитан, принюхиваясь к себе. — Да и выветрилось уже все. У этих, как их там правильно? у буржуазного правительства Латвии бронемашины были, а у наших латышей гранат не нашлось. Пришлось посодействовать.

Ну вот, а меня ругали из-за того, что отправился мятеж подавлять. Петрович с супругой куда старше, а тоже вон, повоевать сбегали. Что я с этими вояками дальше-то стану делать? Нет, воняет от моего сапера соляркой, словно от старого трактора.

И как такой прокол объяснить? Неужели руководство восставших не знало о броневиках? Или знало, но гранатами не озаботилось? Ладно, чего уж теперь.

— И как вас из поезда не ссадили?

— Ничего, доехали, — флегматично сообщил сапер. — Разрешите идти?

Я только кивнул. Идите, отмывайтесь и сыночка своего забирайте. У меня из-за него весь кабинет шерстью покрыт. Понимаю, Петрович-младший хотел как лучше — утеплить норку начальника, но здесь все-таки Париж, а не Русский Север.

Вчера я отправил в Москву достаточно подробную телеграмму, повествующую о своей встрече с полковником французской спецслужбы. Безусловно, всех тонкостей телеграфный, да еще и шифрованный текст не передаст, но главное начальству теперь известно. Пусть думает, принимает решение. Плохо, когда у тебя два непосредственных начальника, от которых зависит твоя судьба, но начальство, как и родственников, не выбирают. Что ж, буду ждать реакции.

Еще один важный нюанс, касающийся уже моей дипломатической деятельности. Тонкость. Или мой ляп. Верительные грамоты, выписанные на исполняющего обязанности полномочного представителя РСФСР товарища Кустова Олега Васильевича подписаны Председателем Совнаркома товарищем Лениным, хотя такие документы полагается заверять Председателю ВЦИК Калинину. М-да, ошибочка вышла.

И как это мы так все лопухнулись? И я, и Чичерин, и Владимир Ильич, а еще целая толпа канцеляристов, которые непосредственно занимались формой и содержанием важнейшего документа для посланника?

Как-то я до сих пор не воспринимаю Михаила Ивановича Калинина, как главу государства, положено.

А ведь что любопытно. Лопухнулись не только мы, но французы, принявшие эти грамоты. Поэтому, когда меня опять вызвали на набережную д’Орсе, где секретарь МИД, забывший вставить в глазницу стеклянный глаз (протез так и лежал в стакане) нервно расхаживал по кабинету и говорил, что кругом завистники, клятвопреступники и вообще, как хорошо, что неправильные документы он сам углядел (и чего вдруг он их рассматривать стал?), что они не попались на глаза его неприятелям в министерстве, которые рады-радехоньки воспользоваться любой промашкой. И, заметьте — не министр будет виноват, и не чиновник, который предварительно принималбумаги, а именно он, секретарь. Я бы предложил такой вариант — получены верительные грамоты, так и пусть они лежат себе, кто их смотреть-то станет? Но секретарь — тот еще бюрократ.