«Это ты загоняешься, — сказал я сам себе, выбирая подходящий ключ. — Я же, получается, подросток. А своих детей-подростков родители знают гораздо хуже, чем друзья. Так что вряд ли меня раскроют. Разве что головомойку устроят, что две ночи дома не ночевал. Или больше, фиг знает…»

Дверь открылась без скрипа. Из квартиры пахнуло теплом и запахом свежего кофе. И еще всякими вкусными ароматами. Я зашел в прихожую и осмотрелся. Хм, а ведь, похоже, моя семья совсем даже не бедствует… Во всяком случае, ничего похожего на «бабушкин ремонт» я в прихожей не наблюдал. Обои с тисненым узором в пастельных тонах, матовое молочно-белое бра, мебель из натурального дерева, похоже даже авторская, во всяком случае, я такой как-то не встречал. Из кухни кроме одуряющего запаха кофе и какой-то свежей выпечки доносилось шуршание телевизора.

Фух. Надеюсь, мои косвенные предположения были верны, и у меня хорошие отношения с родителями.

Я стянул боты, повесил куртку в шкаф и направился на кухню. Ну не мог я сопротивляться запахам еды, тем более, что за эти сутки я так ни разу ничего и не сожрал.

По дороге отметил, что квартира-то явно немаленькая, четыре комнаты. Ремонт свежий, в углу холла все еще стоит стремянка и несколько рулонов обоев. Кухня…

— Привет, гулена, — весело сказала женщина, сидящая за столом. С элегантной короткой стрижкой, стройная. На меня она не смотрела, как и на экран стоящего на холодильнике маленького черно-белого телевизора. Она пила кофе из тонкой фарфоровой чашки, на столе перед ней стояла открытая масленка с желтым куском сливочного масла и тарелка с булочками. В руках — книжка, в которую она и смотрела. Маргарет Митчелл «Унесенные ветром».

— Привет, мам, — сказал я.

— Завтракать будешь? — спросила она, перелистнув страницу.

— Если не позавтракаю, то умру от голода, — честно признался я и нацелился сесть на табуретку.

— Куда с грязными руками? — одернула меня мама. Привычно так, совершенно без истерических ноток в голосе.

— Точно! — я хлопнул себя ладонью по лбу и потопал в ванную.

Здесь тоже все говорило о достатке. Кафельная плитка с едва заметным золотистым узором, сантехника явно не типового отечественного образца. Даже стиральная машина-автомат уже имелась. Правда, советская «Вятка», а не импортный какой-нибудь «Индезит», но, насколько я помню свое позднее детство и отрочество, достать такую было не то, чтобы очень просто. Честно говоря, я бы с большим удовольствием сейчас сбросил с себя прокуренные шмотки и забрался в душ, но тогда есть шанс, что с мамой я пообщаться не успею. Судя по тому, что она была не в домашнем халате, а в весьма даже элегантном брючном костюме и при макияже, она как раз собирается уходить.

Так что я размотал уже изрядно обтрепавшуюся повязку на руке, положил на стиралку линейку, которая была вместо шины, несколько раз сжал и разжал пальцы. На тыльной стороне ладони темнели синяки, но в целом было терпимо. Не сломал, это хорошо. Ушиб только.

Помыл руки и вернулся на кухню.

— Кофе там еще остался, — сказала мама, кивнув головой в сторону плиты. — Отец проснется, сварит себе новый. Что с рукой?

— Дверью прищемил на репетиции, — сказал я. Открыл наугад дверцу шкафчика над мойкой. Угадал. Снял с сушилки для посуды еще одну чашечку. Налил в нее из гейзерной кофеварки кофе. Хватило почти на полную чашку.

— Если чего-то посущественнее хочешь, там в холодильнике еще есть колбаса, — сказала мама и только тут подняла на меня глаза. — Как ваши успехи?

— Ребята выступали на «Рок-провинции» сегодня, — сказал я. — А я не смог, потому что рука. Но очень за них болел!

— Как выступили? — на лице мамы — прохладный, но вполне добрый интерес.

— Неплохо, — кивнул я и открыл холодос. «Это я удачно зашел…» — сама собой возникла в голове фраза. Нда, не знаю, чем занимаются мои родители, но мы прямо вот совсем не бедствуем. Холодильник был полон, колбасы имелось два вида — сервелат и докторская. На верхней полке — противень с какой-то готовой едой, видимо, это нам на день. Из фруктов были яблоки и виноград, овощи… зелень… сыр… Молоко в стеклянном графинчике. Черт, я сейчас в голодный обморок грохнусь!

Я достал кусок докторской, снял со стены разделочную доску, нож… Наверное, в этом ящике. Черт, не попал. В другом. Ага… Хлеб — в деревянной хлебнице. Половина серого и батон.

Отпластал кусок колбасы, хлеба. Достал плоскую тарелку. Не знаю точно, как тут принято, но моя мама выдала бы мне леща, если бы я взялся на стол крошить просто так.

— Кстати, раз уж пришел, — мама снова уткнулась в книжку. — Завтра днем сможете мне помочь с ребятами? Надо товар в машину загрузить будет, как в прошлый раз.