Чуть не спросил, что такое «тряпка». Но вовремя вспомнил, что слышал уже этот термин. Народное название дворца культуры текстильного комбината.

— Интересно так, никогда не была в театре ночью, — сказала Ева. — Я бы тут прогулялась.

— Привидений не боишься? — подмигнул я. — Театр-то старый. Прикинь, зарубили на сцене какую-нибудь актрису настоящим топором вместо бутафорского. И теперь она является в полночь, чтобы…

— Поплакаться? — засмеялась Ева. — Не боюсь.

— Тогда прогуляемся обязательно, — я сжал ее пальцы. — До утра еще полно времени.

Пока ребята настраивались, Бельфегор бегал туда-сюда от пульта к своим клавишам, что-то подкручивая, а Астарот распевался, проверяя качество микрофонов, мы с Иваном успели в общих чертах обсудить его репортаж.

— В общем, заметано, сейчас я немного поснимаю, потом мы в перерыве поболтаем немного, в формате интервью и свободного трепа, а на неделе мы с тобой встретимся и еще раз обсудим все.

— Велиал! — Бельфегор помахал мне от пульта. — Иди сюда! Смотри, я тут все настроил, как надо. Когда махну рукой, нажми на эту кнопку.

— А послушать можно? — спросила Ева.

— Вот наушники, сейчас подключу вторые, — рыжий уверенно воткнул ещ один штекер, поднес громоздкие уши к своей голове, кивнул, сунул их мне и умчался за стекло. Мы с Евой и Иваном встали возле пульта. Одну пару наушников я отдал журналисту, вторую мы с Евой поделили напополам.

Бельфегор дал отмашку, и они заиграли.

Черт, а волнующе-то как! Песню написал Кирюха, студию нам устроила мама Бельфегора, аранжировку ребята собрали, можно сказать, на коленке. А у меня коленки подрагивают от причастности. Это же я весь этот движ затеял! Никогда не имел отношения к творческим профессиям, и вот сейчас на моих, можно сказать, глазах, рождалось… творение.

Песня про монаха в исполнении Астарота зазвучала иначе. Появился драматический надрыв, какой-то даже пафос, которого у Кирюхи в голосе не было.

— А неплохо… — прошептала Ева. — Я вроде слышала вас на «Рок-провинции», там какие-то другие песни были. А это… Даже хорошо!

— Надеюсь, худсовет рок-клуба разделит твое мнение, — усмехнулся я.

— Девочку на бэк-вокал бы еще поставить, — задумчиво проговорила Ева. — Не хватает чего-то такого… Нежного.

— Да, точняк, — покивал я. — А я-то ломал голову, чего не хватает! Красотки-суккуба в черной коже!

— Эй, я вообще-то про звучание! — фыркнула Ева и толкнула меня локтем в бок.

— Так и я прозвучание, — заверил я. — Ну и про внешний вид самую малость. Это ведь тоже важно…

С записью мы возились часов до шести утра, с перерывом на интервью. Все это время Иван безропотно торчал с нами в студии, и даже на полчасика остался там нажимать на нужные кнопки пока мы с Евой ускользнули побродить по темным закоулкам театрального закулисья. Целовались прямо посреди темной сцены. Крались по темным коридорам на ощупь. Принюхивались к незнакомым запахам. Пыль, нафталин, клей… Наверное, если бы мы попросили тетю Любу провести нам экскурсию, она бы не отказала. И свет бы включила, и поведала массу всяких офигительных историй. Но это было бы не то. И не так бы щекотало нервы.

Утром я поднимался по лестнице с кассетой в кармане, напевая приставший мотив песни про монаха. Счастливый, невыспавшийся и переполненный какими-то совершенно забытыми детскими чувствами. На работу мне сегодня было не надо, выходной. Так что можно было сначала поспать, а потом позвонить Свете и договориться с ней о встрече в рок-клубе.

Интересно, кстати, почему Иван так неожиданно нами заинтересован. Ну, то есть, в принципе, идея сериальных публикаций о пути к успеху может и хороша, конечно. Но чтобы вот так, сидеть всю ночь в студии, слушать, как говнари спорят о том, лажей было звучание или нет. А потом еще и на простые вопросы тупят и мямлят. Ладно, встретимся — обкашляем, как из этого вытянуть что-то интересное. Может и правда стоит что-нибудь про сатанизм ввернуть, пусть любители чертовщины порадуются.

Я вставил ключ в замочную скважину, открыл дверь и прислушался. На кухне шуршал телевизор, мама как раз завтракает. А сестра уже, судя по всему, умотала на уроки.

Заглянул на кухню, поздороваться. Мама подняла глаза от книжки.

— О, привет! — улыбнулась она. — А тебе уже с утра пораньше какая-то поклонница звонила.

— Внезапно, — хмыкнул я. — Как зовут?

— Она не представилась, — мама пожала плечами. — Я ей сказала, что ты обещал быть в восемь, она трубку бросила. Не знаю, может и перезвонит еще. Завтракать будешь? Там есть колбаса и сыр, и творога я вчера купила, как ты просил. Можешь со сметаной и вареньем намешать. Только малину не трогай, ее у нас мало, на зиму пусть останется, от простуды.

— Спасибо, мам! — я чмокнул ее в щеку. — Мы песню записали новую, хочешь послушать?