При этом дети боярские действуют под началом собственного воеводы, Горчакова Петра Ивановича — «товарища» Шеина. Под его началом всадники уже покинули крепость Никольскими воротами — еще когда черкасы только ринулись на штурм! И все это время русские конники выжидали, скрытые от вражьих глаз усилившейся метелицей — да мощной Грановитой башней, самой южной точкой кремля…

Эта вежа, в сущности, является вершиной треугольника, и находится по центру перелома юго-восточной и юго-западной стен Смоленска. Соответственно и вылазка охотников, и последующая за ней атака конницы ляхов да пеших польско-литовских рот — все это происходило у юго-западной стены, а внимание врага было приковано исключительно к Молоховским воротам!

Но если ляхи и не увидели детей боярских, то и Шеин только теперь заметил на правом крыле литовской пехоты неясное движение — все еще густо падающий снег не дает хоть что-то толком разглядеть! Однако Михаил Борисович, памятуя о двух гусарских хоругвях в составе отряда осаждающих, аж весь захолодел — и тотчас прижав к губам турий рог, трижды в него протрубил…

Тем самым, подав сигнал об отмене атаки детей боярских!

Вот только звук его рога заглушил очередной залп пушек, ударивших с соседних башен…

…- Петр Иванович, кажись, Шеин в рог протрубил, отдает приказ атаковать!

Младший воевода Смоленска, нетерпеливо теребивший темляк пернача все время опостылевшего ожидания, радостно воскликнул:

— Ну, братцы, с Богом! Покажем ляхам, где раки зимуют!

— Гойда-а-а-а!!!

Дети боярские, также измотанные ожиданием, да жаждущие поскорее уже вступить в бой, ответили Горчакову единодушным, бодрым ревом — и вслед за ним устремились в атаку, в нетерпение подгоняя лошадей нагайками… И при их появление пешие роты литовских служивых, уже начавшие пятиться под ураганным огнем со стен кремля, окончательно сломались — да побежали, сломя голову!

Увлеченный погоней и бешенной скачкой, в эти славные мгновения ощущая себя вновь молодым, Петр Иванович не сразу расслышал рев рога Шеина с Молоховской башни — и не сразу сосчитал число звуков, означающих отмену атаки… И тут «младший» воевода, по седым своим годам и множеству ратных заслуг превосходящий Михаила Борисовича, впервые за время осады Смоленска не подчинился, не захотел оставаться на вторых ролях, прячась в тени столь молодого и деятельного Шеина!

Да и какой смысл останавливать атаку, когда враг уже показал спину — и бежит?! Ляхов только и осталось, что прижать к линии надолбов их же лагеря да вырубить подчистую! Вон, вырвавшиеся вперед дети боярские уже догнали первых ворогов, уже рубят их в спину саблями, колют копьями! Иные же стреляют из луков, догоняя стрелами литовских беглецов…

Слишком поздно заметил Горчаков хоругви крылатых гусар, во весь опор летящих на его всадников — и заходящих с левого бока. А заметив, бешено затрубил в свой рог, приказывая ратникам отступать… Но даже тогда дети боярские, увлеченные истреблением вражеской пехоты, не сразу подчинились приказу, не сразу заметили ворога…

А потом — потом стало уже поздно.

Четыре сотни отборных польских всадников, построившихся в две линии, тараном врезались в детей боярских — сминая и московитов, и собственных бегущих пешцев! Удары чрезмерно длинных гусарских пик, придерживаемых рукавом-током, во время куширования прошивают детей боярских насквозь — тут же разлетаясь в щепки полой половиной… Впрочем, особо умелые да везучие шляхтичи умудряются пронзить и двух московитов одним ударом! А тяжелые боевые жеребцы ляхов, стоящие просто безумных денег, на разгоне опрокидывают невысоких коней русинов ударом груди… Оно и верно — ведь выносливые лошади детей боярских предназначены лишь для маневренного степного боя, а не лобовой рыцарской схватки.

Нет, смоляне могли ответить лишь стрелами, летящими в лица гусарам и в грудины их коней — да выстрелами пистолей, разящих врага только в упор… Но потери последних рыцарей Европы оказались просто смешны по сравнению с потерями детей боярских! Вот было бы время развернуться и встретить ляхов в полной готовности… Да еще и на широком поле — а не крошечном пятачке, ограниченном крепостными стенами Смоленска и укреплениями польского лагеря! Вот тогда бы дети боярские закрутили бы смертоносную карусель, держа ворога на расстояние… И одного за другим вышибая стрелами шляхетских скакунов, быстро устающих от преследования.

Все это понял Петр Иванович Горчаков, запоздало осознавший свою ошибку — да сделать воевода уже ничего не смог. На его глазах в считанные мгновения погибло более двух сотен детей боярских; уцелевшие же всадники развернули лошадей и бросились наутек, подгоняя скакунов нагайками… Но сам младший воевода, чья взыгравшая гордость стоила жизни десяткам ратников, предпочел смерть бесчестью — и развернул своего дорогого, рослого жеребца навстречу ляхам!