Впрочем, вчера, в опасной для врага близости лагеря Скопина-Шуйского, где число разъездов в последние дни удвоилось, мы и не ожидали встретить лисовчиков. Прошла спокойно и ночь, освещающая лагерь светом полной луны и сверкающих на небосводе звезд — лишь стремительными черными тенями рассекали воздух совы; бодрствующие дозорные кутались в теплые, подбитые заячьим мехом тулупы, попеременно греясь у разведенного специально для них костра… И лишь лошади, чутко дремлющие стоя, прижавшись друг к другу, иногда тревожно всхрапывали — но когда вдали протяжно завыли волки, стало понятна и причина их беспокойства.

В свою очередь, под утро пошел небольшой снег — но вскоре ветер разогнал тучи. И на восходе солнце встретило нас царственным багрянцем, необыкновенно красиво освещая плотные меховые шапки на ветвях деревьев…

— Вперед, братцы! Следуем через лес…

…Когда обоз поравнялся с границей леса, а дорогу с обеих сторон буквально сдавила густая стена деревьев, все разговоры между рейтарами стихли разом, словно отрубило. Опытные ратники прекрасно понимают, что текущая местность вполне подходит для засады — и теперь угрюмо поглядывают по сторонам, стараясь держать руки поближе к кобурам с пистолями.

Я, поравнявшись с возами, уже не пытаюсь вырваться вперед — и также напряженно поглядываю по сторонам, заранее оголив один из пистолей. Мне можно, мне полагается… В один миг среди деревьев вдруг почудилось какое-то движение — и я тут же вскинул самопал! Но прежде, чем переполошились бы все ратники, раскрыв себя, я успел разглядеть зайца.

— Отставить братцы! Тут косой едва на пулю не нарвался…

За спиной послышались негромкие смешки — ну вот, хотя бы напряжение удалось немного разрядить… Но прошло всего с десяток минут прежде, чем следующий вперед дозор замер — и Харитонов (не готовый подчиняться ни Тапани, ни Джоку) вскинул руку в предупреждающем жесте.

Его повторил и я, мгновенно напрягшись — и негромко процедив сквозь зубы:

— Луки к бою. Пистоли пока не кажите…

От дозора отделился казак, спешно развернувший лошадь и бодро порысивший к обозу. Поравнявшись со мной через минуту, не особо-то и молодой чернобородый воин, явно побледневший с лица, глухо произнес:

— Голова, там… Был небольшой крестьянский обоз. Все, что осталось от него, тати только снегом закидали… Хуже татар, честное слово! Те хотя бы попытались людишек угнать…

Я кивнул, понимая, о чем говорит казак.

— А воры? Воров заметно?

Казак мотнул головой:

— Да нет там никого. Из живых… Вороны рядом сидели, взлетели только при нашем появлении. Да лиса еще у тел озоровала, только мы ее и спугнули. Будь здесь засада, птицы и лисица почуяли бы людей, остереглись бы к мертвым подступить… Может, схороним?

Последний вопрос прозвучал с такой искренней болью и участием к погибшим, что я едва не согласился… Но всерьез задумавшись над вопросом, все же отрицательно мотнул головой:

— Слишком много времени потеряем, чтобы разгрести снег и прогреть землю; к тому же и копать могилы нам особо нечем. А из снега тела несчастных хищники вновь выроют… Нет, идем вперед. Даст Бог, сегодня уже встретимся с татями, да поквитаемся за селян!

…Прошло уже пара часов после того, как мы натолкнулись на незахороненные тела несчастных. Придаваться этим воспоминания нет никакого желания — но, судя по внешнему виду убитых, нападение случилось лишь вчера. Причем, исходя из характера ран, некоторых жертв вначале пытали, поиздевались с лихвой — а уже только потом убили.

И все же одним кошмарным видением в память буквально врезалось черное одеяние — одеяние монаха, пытавшегося закрыть собой женщину и ребенка… Одно утешает — те погибли от пуль в самом начале короткого боя крестьян и воров.

После полудня небо закрыли темные снеговые облака — и пока еще мелкие снежинки начали неторопливо спускаться с небес. А мы, судя по все более частым просветам в стене редеющих, постепенно отступающих от дороги деревьев, уже приближаемся к границе леса… Но в тоже время сам зимник всего в сотне шагов впереди сильно петляет, заворачивая в сторону двух невысоких холмов, также густо заросших деревьями.

Вряд ли можно найти лучшее место для засады — по крайней мере, в окружающем нас лесу. А что? Завалить заранее подрубленное дерево на нашем пути, перекрыв дорогу обозу — а пока мы будем разворачивать телеги да сани в тесноте низины меж высоток, нас можно расстрелять сверху, из-за деревьев — словно в тире! И даже присутствие схоронившихся рейтар не дает никакой гарантии победы…

Осадив Хунда и подняв вверх сжатый кулак, я остановил обоз, внимательно вглядываясь вперед — туда, где пятеро всадников казачьего разъезда последовали к повороту дороги… Но у самого ее изгиба Степан также остановил казаков, внимательно всматриваясь вперед и вслушиваясь — вдруг чужой конь всхрапнет иль лязгнет железо воровской зброи?

В воздухе повисло дикое, немое напряжение.