А уж каково было удивление стрелецкой женки, впервые увидевший Глашу в нарядной расшитой рубахе, да с одной (!) тугой косой незамужней девицы (а не двух вдовьих), в простом платке без повойника, да с натертыми вареной свеклой щеками и губами… Глафира — женщина в теле, но до недавнего времени она совершенно не казалась Раде хоть сколько-то красивой — вдова не ухаживала за собой. Но после встречи с Антонием… Что же, теперь от старшей над кухарками и глаз не оторвать! Оно уже и стрельцы из княжьей охраны облизываются на сочную молодуху, у которой все что нужно нарядами подчеркнуто, все при ней!

И все бы хорошо — вон, у княжьих кухарок совсем иная жизнь началась… Но совсем не нравится Раде обрусевший фрязин Антоний, хоть и держит она свое мнение при себе — а о любушке Глафиры знает лишь с ее слов.

Оно, конечно, понятно, отчего старшая над кухарками так впечатлилась встречей с фрязиным. Точнее, сыном природного фрязина из далекой Генуи, некогда служившего в войске Иоанна Четвертого, и женившегося на хорошенькой купеческой дочке. Рада как-то сама услышала, что Антоний сравнивал Глашу со своей матерью и находил в их внешности много схожего… Причем произношение полуфрязина было очень чистым — а вот сама речь необычайно обходительной.

Но не только красивыми речами полюбился Антоний Глафире!

Одетый в дорогой польский кафтан, с всегда красиво причесанными длинными волосами и аккуратно постриженной бородкой, высокий и стройный фрязин действительно производит впечатление! Рада невольно сравнивала внешность Антония с ликом несколько неопрятного, вечно нечесаного Тимофея с его нередко всколоченной бородой — и находила, что по сравнению с сотником (на деле ничем не уступающим прочим ратникам), фрязин выглядит настоящим бояриным! А уж его обходительные речи, а его проникновенный взгляд выразительных, и каких-то темных глаз… Неудивительно, что Глаша пропала в этих омутах с головой!

Вот только сама Рада пару раз ненароком отметила, что взгляд этих самых «омутов» украдкой останавливаются именно на ней — и обжигал ее с совершенно иным выражением… Вот когда Антоний, приходивший за Глашей на кухню уже трижды, смотрит на неё, взгляд его становится медовым, приторно-сладким, завораживающим… Но на Раду фрязин смотрел, словно тотчас задрал бы ей подол!

И эта двойственность, даже двуличность «любушки» пугала молодую женщину, заставляя относиться к Глашиному избраннику с опаской. Будь на ее месте любая из девок, Рада уже бы поделилась своими опасениями — но если она что-то подобное скажет Глаше… Так та со свету сживет стрелецкую женку от ревности! Да и потом — ну посмотрел и посмотрел, быть может, Раде почудилось, и она совсем неправильно поняла взгляд «любушки», сегодня назначившего старшей кухарке дневное свидание?

Может быть и так…

А все одно у Рады исподволь возникло ощущение, что фрязин подобно змею-искусителю втирается в доверие к Глафире, желая воспользоваться не только ее сдобным телом, но ищет для себя и иные какие выгоды… Вот только какие?!

…Так и не найдя для себя ответа на беспокоящий ее вопрос, Рада добралась до княжеского шатра, где ее встретили несколько разочарованные дежурные стрельцы:

— А где же Глаша?

Несколько уязвленная таким замечанием, молодая женщина не смогла сдержать легкой язвительности в голосе:

— Глаша предпочитает русскому Ивану фрязина Антония… Да пропустите уже, дурни, чего бердыши-то скрестили?!

Обидевшись на «дурня», старший из стрельцов холодно и резко бросил в ответ:

— У князя немецкие офицеры, велено не пущать!

Но и Рада, потерявшая уже всякое терпение, воскликнула в голос:

— Сейчас как рассыплю пирожки княжеские, что Михаил Васильевич каждый день просит подать на свой стол… А скажу — что вы короб задели! Переведет тогда вас кесарь из своей охраны куда-нибудь в Калязин, а то и поближе к Суздали — вот тогда увидите!

Оба стрельца тотчас сбледнули с лица — и если старшему гордость не позволила уступить сразу, то младший поспешно отвел бердыш в сторону:

— Да что ты, сестрица! Проходи! Только не отвлекай уж князя и офицеров. Иначе браниться будет Михаил Васильевич…

Рада заметно благосклоннее кивнула — и, дождавшись, когда старшой стрелецкой пары откинет перед ней полог, с поклоном вошла внутрь.

Жена «Орла» впервые оказалась в великокняжеском шатре. Невольно подивившись скудости и простоте обстановки (деревянная лавка в самом углу для сна, простой стол да пара топчанов), она поспешно подошла к столу, стараясь не отвлекать присутствующих от разговора. Но ненароком подняв взгляд, молодая женщина не смогла сдержать радостной улыбки: ведь перед князем вытянулся Себастьян фон Ронин, немецкий рейтар и друг Тимофея! А позади его стоят и верные офицеры ротмистра…

Муж ни единожды рассказывал Раде о человеке, с коим они вместе совершили путешествие в Ростов, к старцу Иринарху — и утверждал, что ротмистру рейтар можно доверять, как самому себе. Что в случае какой беды Рада может — и должна! — обратиться именно к Себастьяну… Но последний еще до начала зимы был отослан из войска Скопина-Шуйского в южное порубежье, готовить рейтарские сотни.