Я благодарно кивнул, после чего нехорошо так, многообещающе уставился на пленника — и языка в одном лице. Тот же упрямо вздернул подбородок — ишь ты, храбрится! Ну, посмотрим, насколько ты крепкий орешек…

Однако прежде, чем я успел бы приступить к «дознанию», для чего медленно так, картинно достал из ножен кинжал — коим только что резал плоть Михаила — в шатер вошли Лермонт и Легран. Первым, увидев немой вопрос в моих глазах, заговорил Джок:

— Сергий перевязал князя и остался с ним; всех кухонных девок мы выпроводили, кроме Рады, она помогает. Вся сотня там, у каждого окна по караулу, у дверей двойные! Кроме того, своих рейтар я сюда пригнал, солдаты окружили шатер. Мышь не проскочит!

— Отлично, Джок! — с чувством ответил я другу. — Теперь же, прошу, вернись к кесарю. Если убийцы уже знают о первом, неудачном нападении, то велика вероятность, что именно сегодня они все же попытаются довести дело до конца, пробравшись к князю под видом посланников Делагарди, царя — или меня самого. Нет, лучше будь в доме вместе с Тапани и четверкой самых опытных рубак, так мне будет спокойнее.

Горец согласно кивнул и стремительно покинул шатер; вслед за ним повернулся было к выходу и Шарль:

— Пожалуй, и я пойду?

— Нет, мой друг, твоя помощь как раз может мне понадобится… Ты как вообще сам?

— О, да словно в своей родной Франции! — улыбнулся рейтар, но снова посерьезнел. — Je lutte contre l'envie de poignarder ce chien.

— Сhaque chose en son temps. Возможно, у тебя будет такая возможность. Но пока я должен его допросить — и надеюсь, ты не откажешь мне в помощи.

По моему знаку стрельцы усадили вздрогнувшего дворянина на стул, в то время как француз с плотоядной улыбкой двинулся к пленнику:

— Ну, раз уж ты просишь помочь…

Что же, судя по реакции, слухи о Легране правдивы. Не зря, выходит, рейтары судачили, что Шарль прежде, чем стать наемным кавалеристом и солдатом удачи, служил дознавателем у самого Генриха Четвертого Наваррского!

— Слышь, Микитка — вот этот человек когда-то был катом у французов. И катом далеко не последним. Да и мне, бывало, доводилось допрашивать языков… Знаешь, когда начинаешь резать мужику яйца, практически любой расскажет все, что знает, лишь бы остановились! И не то, что я хотел бы покромсать твои причиндалы или даже просто на них смотреть… Но для дела я могу зайти куда как дальше. Ну а этот парень… — многозначительный кивок в сторону Леграна — он знает об искусстве причинения боли куда как больше моего! Так что, будешь запираться, или начнем сразу с хозяйства?

Смертельно побледневший Микитка прошептал одними губами:

— Все одно он меня убьет… И не только меня, но и всех родных… Режьте, ничего не скажу!

Пленник буквально прокричал последние слова с решимостью обреченного, после чего сплюнул кровь на пол. Я от таких откровений аж весь захолодел — а после жестом остановил дернувшегося вперед француза:

— Микита. Послушай меня внимательно. Тебя признали, так? Значит, и узнать о твоей семье нам не составит труда. Так вот, кому бы ты не служил, кем бы ни был этот он, кто угрожает твоим родным — им угрожаю и я. Даю тебе слово, что мы не пощадим никого из них от мала до велика, если ты ничего не расскажешь… Но! Если откроешь правду, я даю слово, что мы тотчас же отправим за твоими родными и обеспечим им надежную защиту. И более того, о твоем постыдном поступке никто не узнает. И, наконец, при определенном содействии с твоей стороны, ты, быть может, даже сохранишь свою жизнь и свободу!

Не знаю, хватило бы мне решимости исполнить обещание — но, по крайней мере, пока говорил, верил, что сделаю, держа перед внутренним взором отравленного Михаила… И судя по всему, я был вполне убедителен: Микита побледнел еще сильнее — после чего, с трудом разлепив губы, ответил:

— Дмитрий Шуйский… Дмитрий Шуйский мой господин. Он отправил мою сотню детей боярских в лагерь Михаила Васильевича, поступить на службу кесарю, да передать его привет — все честь по чести!!!

Вот оно значит как, и вновь Дмитрий Шуйский… Решил действовать на опережение?!

На последних словах пленник выпучил напуганные глаза, закричав при этом так, что изо рта его полетели брызги слюней. Легран же, до которого долетели эти капли, коротко, практически без замаха врезал слуге царского брата под дых, отчего тот согнулся пополам… Мне осталось лишь подвести глаза — и ждать, когда Микитка продышится и сможет вновь заговорить. Ждать пришлось минуты три…

— Но как же получилось, что убийца, пытавшийся сегодня лишить князя живота, служил у тебя в конниках?

Последние слова я едва прошептал — но с явной угрозой в голосе, и пленник тотчас заговорил:

— Приказ был, приказ Дмитрия Иоанновича! Фрязей подле себя держать, вроде как боевых слуг! Да ни в чем им не перечить, не мешать, а если о чем попросят — так выполнить! И вопросов лишних не задавать, и язык не распускать — уж о том наказ князя был особый…