Впрочем, те запорожцы, кто поопытней, под пики да на колья лезть не пытаются. Большинство их замерло у последнего ряда надолбов, прикрывшись им от копий московитов! Кто побогаче или везучее, тот с добрым самопалом, а кто победнее — тот с луком и стрелами. Впрочем, лук-то всяко скорострельнее — а на большинстве московских пешцев даже в первом ряду нет никакой брони! Редко у кого встретится трофейный литовский пансырь или стеганный тегиляй.

Хотя последний стрелу держит получше кольчужных колец…

Первые потери несут московские ратники — кто от пушенной в упор стрелы, кто от вражеской пули. Особо горячие головы ринулись было к самим надолбам, врукопашную выбить засевших там черкасов… И вскоре сложили голову под саблями умелых запорожских рубак, только того и ждавших! Кроме того, с оглушительным треском рухнуло на снег сразу несколько десятков кольев; какие подрубленные — а какие просто не выдержали веса облепивших их воров.

Кесарь шумно выдохнул — после чего, обернувшись к горнисту, коротко приказал:

— Труби.

И горнист затрубил — раз, другой, третий! Тотчас заколебались, зашевелились ряды наемников, пикинеров и мушкетеров, расступающихся в стороны от проходов — да растаскивающих рогатки. Одновременно с тем пришла в движение и вся масса детей боярских, принявшихся стекаться к проходам четырьмя колоннами, ускоряясь с каждым шагом…

И вот уже ринулись они вперед, перешли на бодрую рысь, окружая отряды черкасов и с флангов, и с тыла! Самые трусливые тотчас подались назад — но большинство воров терпело, покуда со стороны русских всадников не раздались первые выстрелы, не стегнул по головам запорожцев густой ливень стрел! Каждая из которых находит цель в густо стоящих колоннах казачьей голытьбы…

Черкасы могли бы еще ответить огнем собственных самопалов и стрел, если бы ядро «сиромахи» не собралось у надолбов — а так… На выставленные черкасами колья дети боярские дуром не поперли — а принялись кружить, выбивая воров каждой стрелой и пулей, пущенной в их сторону… Не замыкая, впрочем, кольца окружения. И казаки, видя эту лазейку, едва ли не всей массой ринулись в нее, надеясь спастись! Причем каждый из них в этом бегстве искал спасение только для себя — надеясь, что именно до него не дотянется сабля московита…

На что, в общем-то, и строился расчет кесаря, бросившего детей боярских в контратаку… И по очередному сигналу горниста, передавшего приказ Скопина-Шуйского, дети боярские наконец-то ринулись на бегущих черкасов — сломавших всякий строй и потерявших всякую боеспособность!

Теперь, когда нет больше войска, связанного единой целью и волей атаманов, а есть лишь толпа спасающихся бегством воров, истребить их не составит никакого труда…

Лишь бы не увлекаться — и не подставиться под встречный удар гусарии.

Гетман Жолкевский, внимательно следящий за избиением запорожцев, коротко подозвал Михая:

— Посылайте конных черкасов, пусть выручают товарищей. А заодно и татар с венграми — пора бы им уже отработать свои деньги!

Михай, поспешно кивнув, ринулся выполнять приказ польного коронного гетмана. Со Станиславом же поравнялся Сапега-младший, чье узкое, вытянутое лицо как побледнело после отповеди Жолкевского, так и сохранило неприятный землистый цвет:

— Не слишком ли расточительно терять столь много казаков в обреченной на провал атаке? Почему бы сразу не прикрыть их хотя бы легкой кавалерией?!

Польный коронный гетман недолго пожевал губами — после чего нехотя ответил:

— Один из черкасских таборов взбунтовался под Смоленском и перешел на сторону москалей. Притом, что казаков в нашей армии было практически столько же, сколько и людей в кварцяном войске круля Сигизмунда, эта измена была весьма опасна… Особенно после недавнего восстания Наливайко, что мне выпала честь подавлять! Но опасна лишь до сего часа — теперь же между московитами и черкасами пролита целая река казачьей крови; отныне они будут драться с русинами предельной жесткостью и стойкостью. Так что не жалко… Крови хлопов не жалко, это допустимая жертва. Зато отборные реестровые полки уже не задумаются об измене…

Ян Петр, выслушав польного коронного гетмана, лишь плотно сжал губы. План Жолкевского нельзя было назвать безумным или даже просто глупым. Действительно, жизни хлопов взамен на верность реестровых казаков, во время восстания Наливайко изменивших королю…

Не такая, в сущности, и высокая цена.

Михаил приказал горнисту играть сигнал к отступлению — но увлекшиеся преследованием и рубкой черкасов дети боярские в большинстве своем его не услышали, удалившись от позиций московской рати на приличное расстояние… Или же просто не пожелали подчиниться. Так или иначе, отступать вскоре стало поздно: легкие венгерские гусары вполне могли догнать детей боярских — ровно, как и татарские конные лучники.